ШВЕЙЦАРСКАЯ ТЮРЬМА: «Я И ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ НЕ МОГ ТАКОЙ БЕСЧЕЛОВЕЧНОСТИ»

Иску В. (Iscu V.) с 2015 года осужден к «регулярной изоляции» (бессрочному заключению) и находится под стражей в кантоне Невшатель.

В Швейцарии не существует наказания в виде истинного пожизненного заключения, как это принято в некоторых других странах. Максимальный срок тюремного заключения составляет 20 лет. Однако существует мера под названием «регулярная изоляция» (Verwahrung, la mesure d’internement à vie), которая может быть применена к особо опасным рецидивистам, представляющим высокую угрозу для общества. «Регулярная изоляция» имеет ряд отличий от обычного тюремного заключения: периодический пересмотр: раз в 5 лет суд проводит пересмотр дела осужденного, чтобы оценить его опасность и возможность ресоциализации; терапевтические меры: к заключенным применяются интенсивные терапевтические программы, направленные на снижение риска рецидива; условное освобождение: в исключительных случаях, после длительного периода безупречного поведения и прохождения терапии, возможно условное освобождение.

«Регулярная изоляция» применяется только к лицам, совершившим особо тяжкие преступления, такие как серийные убийства, пытки или преступления против детей.

Решение о применении «регулярной изоляции» принимается судом только после тщательной оценки всех обстоятельств дела и с учетом заключения экспертов.

«Регулярная изоляция» не является равнозначной пожизненному заключению. Осужденные имеют право на пересмотр дела и, как сказано выше, при определенных условиях, на условное освобождение. Швейцарская система «регулярной изоляции» подвергается критике со стороны ряда правозащитных организаций, которые считают ее слишком жесткой и бесчеловечной. Сторонники же этой системы утверждают, что она является необходимой мерой для защиты общества от особо опасных преступников.

Иску В. страдает от постоянного окружающего шума, неуверенности в окончании срока наказания и отсутствия доступа к медицинской помощи.

Из тюрьмы в тюрьму
– Меня зовут Иску В., мне 43 года. Я румын по национальности. Я нахожусь под стражей в Швейцарии с 5 сентября 2015 года. 3 мая 2017 года меня приговорили к четырем годам тюремного заключения с применением меры регулярной изоляции, предусмотренной Уголовным кодексом Швейцарии (статья 64.1bis). Эта мера позволяет швейцарским властям лишить меня свободы без ограничения срока. Я нахожусь под стражей более семи лет, не зная даты окончания моего срока. Я чувствую глубокую несправедливость в каждый момент своего задержания. Мысль о том, что я могу закончить свою жизнь в заключении, является постоянной пыткой для ума. Это боль отчаяния.

После почти восьми месяцев предварительного заключения, в апреле 2016 года, меня перевели в тюрьму кантона Невшатель. Меня поместили в приемное отделение, в двухместную камеру, где находился еще один заключенный. Он никогда не покидал камеру ни на прогулку, ни на занятия спортом, ни на работу. Каждую ночь с 22:00 до 7:00 он бил металлическими предметами или стулом по полу, двери и решетке камеры. Никакой поддержки со стороны администрации этот заключенный не получал. В приемном отделении никто не мог спать. Всех остальных заключенных через 15 дней перевели в другие помещения учреждения, некоторые из них прибыли после меня. Я же оставался рядом с этим человеком, не имея возможности спать ни днем, ни ночью, более трех месяцев. Мой срок пребывания в приемном отделении превышает десять дней, предусмотренный регламентом. В течение этих трех месяцев я отправлял письменные жалобы руководству заведения, не получая ответа. Меня просто перевели в другую камеру в том же отделении, где я все еще мог слышать шум, который издавал этот заключенный.

После трех месяцев в этом отделении меня перевели в камеру другого сектора. Строительная компания проводила ремонтные работы в соседней камере, в том числе с использованием отбойных молотков. В этих условиях лишения сна и постоянного шума меня начали мучить приступы паники, сопровождавшиеся сильным тремором. До моего прибытия в эту тюрьму я никогда не ощущал такого психологического давления.

В сентябре 2016 года меня перевели в другое учреждение. Как только я приехал, мне удалось проконсультироваться у психиатра. Он установил, что я страдаю от посттравматического стресса из-за условий моего содержания, в частности, из-за недостатка сна и несправедливости, которую я ощущал из-за ситуации, в которой находился.

В 2019 году после дисциплинарного инцидента меня перевели обратно в первое учреждение. Как только я туда вернулся, я почувствовал сильную боль в затылке. Я неоднократно ходил в мастерскую работать, но после двух-трех часов сидения на стуле у меня начинались сильные боли в ногах и шее. У меня были головокружения и звон в ушах. Я чувствовал, что мои глаза вот-вот взорвутся, и как будто тысячи иголок воткнулись во все мое тело. Я почувствовал боль в позвоночнике, за которой последовали как бы удары током в голову и ноги. Эти симптомы были постоянными. Из-за непрерывной боли я не мог ни стоять, ни сидеть на стуле.

Лишенный медицинской помощи
– Из-за боли и ее интенсивности я несколько раз обращался за помощью в медицинскую службу учреждения. Но мне ее так и не оказали. Медицинский персонал, не осматривая меня, сказал мне, что у меня ничего нет. Некоторые сотрудники могут поддразнивать и шутить по поводу моего здоровья. Кажется, они считают, что любой заключенный систематически разыгрывает комедию.

Когда мне было слишком больно, чтобы работать, я возвращался в камеру до окончания рабочего дня. Руководство систематически налагало на меня дисциплинарные взыскания за отказ работать. Администрация использовала это, чтобы дать неблагоприятные характеристики наблюдательному совету, который использует эти отчеты о поведении для предоставления условно-досрочного освобождения или для отказа в нем.

В моей камере было отключено электричество в течение дня до 17:30. У меня было 15 минут в день, чтобы принять душ. Мне не разрешали гулять, хотя это предусмотрено европейскими и международными стандартами. В таких условиях меня держали 20 месяцев.

Доступ к МРТ (Магнитно-резонансная томография) мне удалось получить в декабре 2020 года благодаря посольству Румынии, которое несколько раз связывалось с тюремной администрацией. МРТ подтвердило, что у меня серьезные проблемы с шеей и позвоночником. Врач государственной больницы прописал мне полное прекращение работы и необходимое лечение. Он проинформировал об этом медицинскую службу и руководство тюрьмы, где меня содержали, выписав рецепт. Несмотря на это, условия моего содержания не изменились. Медицинская служба не выполнила предписания врача. Я не смог получить необходимое лечение. Руководство отказалось от освобождения меня от работы, предписанной доктором. Тюремный врач обосновал свой отказ тем, что напомнил мне, что у меня есть определенные обязанности, и я должен ходить на работу каждый день.

Я больше не имел связи с внешним миром, с апреля 2020 года потерял всякую связь с семьей. Позже я узнал, что отец умер в больнице в Румынии. Я не мог с ним связаться восемь лет.

Страдания и бесконечные дни
– Мое физическое состояние не улучшается. Я не могу встать с кровати, у меня кружится голова, и я теряю равновесие всякий раз, когда пытаюсь встать. Я теряю всякую чувствительность в ногах. Единственный способ облегчить мою боль – это оставаться в постели из-за отсутствия лечения, даже если это означает наказание, связанное с отказом от работы.

Я продолжаю объяснять администрации тюрьмы свое невыносимое физическое состояние. Я продолжаю разоблачать полное отсутствие доступа к медицинской помощи. Когда я прошу о переводе в надежде на лучший доступ к лечению в другом учреждении, администрация говорит мне, что в другом месте со мной не будут лучше обращаться, и что не мне решать, в какой тюрьме мне находиться.

В сентябре 2021 года меня снова перевели в учреждение, где я раньше находился. Там меня несколько раз помещали в одиночную камеру за отказ сдать анализы мочи. На сегодняшний день я провел в изоляции 33 дня. Окружающий шум во время изоляции оказывает дополнительное психологическое давление и мешает мне спать.

Любой заключенный, подвергнутый наказанию за дисциплинарный проступок, имеет три дня после получения решения на то, чтобы обратиться в юридическую службу и обжаловать наложенное взыскание. Руководство так и не предоставило мне эти документы вовремя, на мои жалобы начальство ответило, что документов у них нет. Когда же они были получены, срок подачи апелляции уже истек. Помимо пяти дней изоляции, мне запрещены любые контакты с внешним миром, включая свидания, письма и передачи.

Эти условия содержания существенно меняют мою жизнь. В 43 года я не могу сидеть на стуле более 30 минут, не ощущая невыносимой боли в голове, шее и спине. Я все время чувствую головокружение. Я провожу в постели 22 часа в сутки.

Я ничего не могу сделать, ни для себя, ни для кого-либо. Медицинская служба отказывается предоставить мне доступ к консультации врача и соответствующему лечению. Я предоставлен сам себе, как будто меня не существует.

По моему мнению, приговор к лишению свободы должен быть единственным ограничением. Мой опыт показывает, что администрации тюрем удается отвлекать внимание любых проверяющих при наличии нарушений. До того, как я попал в тюремный ад в Швейцарии, я никогда не предполагал, что такая бесчеловечность возможна.

15.08.2025

Перевод Александра ПАРХОМЕНКО (Prison Insider)