ЛЕВ ЛОМКО. ПОВЕСТЬ ИЛИ ЛЕТОПИСЬ: МИФЫ ПРОТИВ ФАКТОВ
Глава 3. Великий волжский путь
3.2. Курганы и проблема кривичей
3.4. Булгария и название Волги
Ранее мы изложили целый ряд фактов, составляющих в совокупности серьезную доказательную базу, основываясь на которой можно однозначно заявить, что во время составления ПВЛ была допущена грандиозная ошибка: Новгород-на-Ильмене никогда не являлся частью торгового пути «из варяг в греки». Тем не менее, это был крупнейший на северо-востоке Европы торговый центр. Да, он стоял на грандиозном торговом пути. Только это был совершенно другой торговый путь. Он связывал Балтику отнюдь не с Черным морем, а с Каспийским. Сейчас большинство историков именует его Великий Волжский путь. Он всегда играл важную роль в международных экономических отношениях.
Торговцы с севера Европы добирались до дельты Волги именно таким образом: минуя и Босфор, и Дунай, и регион Ближнего Востока. Какой в этом был смысл? Используя Великий Волжский путь, северные европейцы составили реальную конкуренцию итальянскому купечеству из прославленных торговых республик – Венеции и Генуи.
Также необходимо учесть резко изменившуюся в результате арабских завоеваний VII–VIII веков политическую ситуацию на Ближнем востоке, что в свою очередь привело к существенному сокращению территорий, подконтрольных византийскому влиянию. Целый ряд ближневосточных торговых центров сократил активность из-за византийско-арабского противостояния. Основной товарооборот между Дальним востоком и Средней Азией с одной стороны и Византией и через нее итальянскими торговыми республиками с другой стороны переместился в значительном объеме на север, в регион «Великой степи». Кроме того, в результате возникновения Арабского халифата появились новые экономические центры. Во многом новую для того периода экономическую ситуацию сформировал факт переноса столицы халифата в Багдад, а также начало чеканки в Багдаде новыми халифами стандартной серебряной монеты.
«Крайними пунктами обширной международной торговли, развернувшейся с VIII в. по Великому Волжскому пути, являлись берега Балтийского моря и о. Готланд на севере и западе и Хазарское государство (Хазарский каганат) на юге» [1].
Как раз в дельте Волги Великий Волжский торговый путь пересекался с одним из древнейших и главных торговых путей всего средневековья. Думается, стоит уделить особое внимание этой торговой артерии в рамках нашего исследования. Именно через дельту Волги проходил один из основных маршрутов Великого шелкового пути – из Китая в Константинополь. Из Хорезма через северный обход Каспийского моря, проходя через хазарский Итиль, данный маршрут далее пролегал в направлении известных торговых городов Приазовья. Последний отрезок пути шел по Черному морю из Азовского региона в Константинополь.
«На реке и на озере лежит одноименный город Танаис, основанный греками, владевшими Боспором. Недавно его разрушил царь Полемон за неподчинение» [2].
В целом, направление на Босфор Киммерийский сформировалось очень давно, в период начала расцвета греческой колонизации Черного моря. Торговые отношения со Средней Азией и с более отдаленным Китаем развивались наиболее активно через греческие колонии в районе Азовского моря, куда дотягивался один из рукавов Великого шелкового пути [3]. Сменялись народы, населявшие данный регион, менялась великая степь вокруг, приходили и уходили различные завоеватели, а торговый путь функционировал в полном объеме. Даже период монгольских войн не смог уничтожить эту важнейшую коммерческую артерию.
Но конец приходит всему. Пришел конец и транзитной торговле в регионе «Великой степи». Интенсивная торговля в этих местах стала исчезать, когда совпали три фактора:
– разразилась великая эпидемия чумы XIV века, источник которой находился в причерноморских степях;
– турки захватили Константинополь и, соответственно, окончательно наступил конец Византийской Империи;
– были совершены великие географические открытия, проложившие альтернативные морские пути для торговли между Европой и Азией.
Тем не менее, на протяжении около полутора тысяч лет низовья Волги являлись одним из ключевых регионов евразийской коммерции. Конечно, наибольший расцвет и максимальная известность данной торговой территории пришлись на время существования Хазарского Каганата. И этот период как раз совпадает с интересующим нас временным отрезком.
Если двигаться из рассматриваемого района на восток, то надо было выбрать одно из двух направлений:
– либо направиться в Китай через Среднюю Азию и Ганьсуйский «коридор»,
– либо двигаться в направлении Афганистана и дальше в Индию, пересекая регион, где сейчас расположен город Мазари-Шариф.
В южном направлении знаменитый сухопутный маршрут шел через Дербент, Закавказье и далее в Багдад – один из безусловных центров тогдашнего цивилизованного мира. В это время все порты на Каспии превратились в значительные торговые центры и перевалочные базы. Каспийское море было переполнено торговыми судами, двигавшимися от дельты Волги во все направления.
«На юго-востоке Каспийского моря находилась область Джурджан с портом Абескун, как отмечал современник, "самым известным портом на Хазарском море". Из Абескуна сухопутные караванные дороги вели в Рей – "торговый центр мира" и далее в Багдад. Другим направлением из этого места двигались через Балх и Магереннахр в Центральную Азию и Китай [Заходер, 1962]» [4].
В случае движения в западном направлении, как мы уже говорили, торговый путь приводил на Азов и далее в Византию.
«Великий Волжский путь шел вдоль западного берега Каспийского моря, к устью Волги, затем вверх по этой реке. Где-то в районе нынешнего Волгограда он разветвлялся на два. Нельзя не согласиться с А.П. Новосельцевым, что один из них продолжался вверх по Волге, а другой через переволоку переходил на Дон, и что "оба пути в VII – первой половине X в. контролировались хазарами"» [5].
В принципе, в этой точке пересекались пути во все крупнейшие центры евразийской цивилизации того времени. Все эти маршруты уходят своими корнями в глубокую древность. Они все стабильно функционировали на протяжении многих веков. За контроль над этими торговыми путями неоднократно велись многочисленные войны. Власть над территориями, через которые проходили эти торговые пути, приносила их хозяевам грандиозные прибыли.
Казалось бы, только в северном направлении, если взять за начало движения район волжской дельты, не было крупных государственных образований. При этом имелась в наличии созданная природой прекрасная транспортная артерия. Однако непосредственно на берегах Волги, исключая дельту, в период до возникновения Волжской Булгарии широко известна только «Именьковская» культура. И именно как северное направление по отношению к Волжской дельте возник Великий Волжский путь. Он вел торговцев с крупнейшего торгового перекрестка Евразии в район Балтийского моря. Возникло отдельное северное направление торгового пути «Великой степи», приводившее в регион Балтийского моря.
В свое время неизвестные на сегодняшний день народы, возможно, это были те же «именьковцы», смогли в «послегуннский» период перебраться из притоков верхней Волги в реку Мста, впадающую в озеро Ильмень. Из Ильменя они добрались до Балтики и наладили торговые связи с северной Европой. Начиная с VII, и уже достаточно отчетливо в VIII веке начинают прослеживаться прочно установленные торговые маршруты, пролегающие через Волгу и Ильмень на Балтику. Надо отметить, что ряд исследователей выдвинули гипотезу, что торговый путь по Волге возник еще в VIII веке до н.э., в период существования ананьинской культуры [6].
Логично предположить, особенно учитывая сведения из ПВЛ, что далее Великий Волжский путь пересекал Балтику и заканчивался в шведском городе Бирка или на острове Готланд. Однако в действительности все было не совсем так. Дело в том, что в те времена глобальным центром экономической активности являлась не Скандинавия, а регион центральной Европы – земли, входившие в государство франков. Прежде всего, это регион по течению реки Рейн, нынешние земли стран Бенилюкса, северная Франция. На этих землях возникали и исчезали государства, быстро менялись границы, постоянно случались войны, но экономическое развитие шло необычайно быстрыми для того времени темпами. Чем это объяснялось – тема совершенно отдельная и достаточно хорошо изученная в исторической науке, однако она находится совершенно вне рамок настоящего исследования. Поэтому мы не будем ее касаться.
После падения Западной Римской Империи культурные оазисы и конгломерации производственных мощностей в значительной степени сместились на север. Далее вследствие многочисленных поражений от арабов в VII-VIII веках Византийская империя стала стремительно терять свои лидерские позиции как центр европейского производства. Основные потребители китайского шелка в Европе стали проживать в регионах севернее и западнее Альп. Основные европейские потребители арабских пряностей и индийских драгоценностей проживали там же.
До наступления эпохи Великих географических открытий основной внешнеторговый оборот стран центральной Европы осуществлялся через порты итальянских торговых республик – Генуи и Венеции. Эти маршруты предполагали движение либо через ставшие арабскими страны и далее на Восток, либо через Константинополь и далее по описанному нами ранее маршруту. В землях, подвергшихся арабскому завоеванию, возникли значительные сложности для европейских купцов. Они практически были лишены возможности использовать торговые пути, пролегавшие через эти земли. Оставалось фактически только одно направление для поддержания товарооборота Европы со странами Востока, которое позволяло миновать арабские владения. Этот путь лежал из Средиземного моря через тот же Константинополь на Азов. Свою фактическую монополию в средиземноморской торговле по этому пути итальянские торговые республики сохранили, но торговый процесс в регионе резко осложнился.
В таких специфических условиях альтернатива просто обязана была возникнуть при первой же возможности. Именно этой альтернативой и стал Великий Волжский путь.
«В последней четверти I тыс. н.э. значение Волжского пути возросло настолько, что он стал основной дорогой, соединившей Европу и Азию. На то были веские причины. В результате арабской экспансии доступ европейцев в Средиземное море в течение VII-VIII вв. и их связи с Византией и Передним Востоком фактически нарушились, и торговля была вынуждена искать другие пути [Вайбулль, 1997]» [7].
Как мы уже говорили выше, торговый путь должен был быть рациональным. Прибытие в Скандинавию означало лишь возможность перевалки товаров для дальнейшего экспорта в центральную Европу, ибо сам скандинавский рынок того периода был крайне скудным, товаров на обмен практически не было, население Скандинавии было малочисленным, да и в целом весь Скандинавский полуостров находился вне пределов экономически активной Европы.
«… количество населения в Швеции бывало недостаточно, чтобы преодолевать сложности географического характера» [8].
У Скандинавии были весьма успешные соперники. Этими соперниками являлись земли южной Балтики, в которых широко расселились к этому времени племена западных славян. Гельмольд из Босау дает вот такое описание этих народов:
«Эти четыре племени за свою храбрость называются вильцами, или лютичами. Ниже них находятся глиняне и варны. За ними следуют бодричи, город их – Микилинбург. Оттуда по направлению к нам живут полабы, их город – Ратцебург. Оттуда, перейдя реку Травну, мы попадаем в нашу землю вагров. Городом этой земли был некогда приморский город Ольденбург» [9].
Йоахим Херрман дал наиболее развернутое описание социально-экономических процессов в регионе Южной Балтики в рассматриваемый нами период. Он выделил несколько экономических центров, сыгравших, по его мнению, основную роль в развитии этих территорий.
«В экономических центрах усиливается власть племенных князей, их позиции укрепляет дружина, состоящая из снаряженных и вооруженных конных воинов и сосредоточенная в городищах. Этот процесс усиливался в тех областях, через которые проходили торговые пути сообщений, позволявшие подключиться к морским коммуникациям. Так, с VIII-IX вв. в экономическом и культурном развитии выдвигаются на первый план следующие местности и регионы:
1. Вагрия с приморским торговым центром Старигард (немецкое название Ольденбург, датское – Бранденхусе);
2. Собственно земля ободритов у Висмарской бухты с центром Велиград, немецкие Михеленбург, Мекленбург, латинский Магнополис, скандинавский Рерик;
3. Рюген с культовой крепостью и торговым центром Аркона и приморским торговым местом Ральсвик; славянское название этого поселения до нас не дошло.
4. Область вильцев в устье Пене на одерской лагуне с приморским торговым местом Менцлин. Району Менцлина на западном берегу устья Одера, на противоположной стороне одерской лагуны, в восточной части дельты соответствовала область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень. Не столь ясна роль области в нижнем течении р. Варнов в балтийских связях VIII-IX вв., хотя на большом городище Фрезендорф имеются находки, доказывающие раннее участие населения в балтийской торговле» [10].
Также он отметил города южной Балтики – в подавляющем большинстве города западных славян. Во многих случаях такие города вырастали из бывших племенных центров. Многие исследователи склоняются к предположению, что именно этот регион скандинавские саги именовали «Гардарикой» – страной городов.
«Скандинавы восхищенно называли славянское Поморье "Гарды", "Гардарики», то есть "страна городов". Так, "Сага об Инглингах" повествует о поездке бога Одина из легендарного Асгарда "сначала на запад в Гардарики, а затем на юг в Страну Саксов (современная Саксония)". Позднее название "Гарды" будет перенесено на Русскую землю» [11].
Эта концепция представляется более реалистичной, если учесть тот факт, что в славянских языках данного региона, относящихся в основном к лехитской группе, слово «град» или «город» произносилось как «гард».
«Это серболужичане, велеты и ободриты. Однако есть и второе значение – языковое. К носителям полабского языка (лехитской подгруппы, к которой относится и польский) относят велетов, ободритов и руян. Но вместе с тем, существует также понятие "балтийских славян": к ним относятся поморяне, велеты, руяне и ободриты» [12].
Города южной Балтики процветали, и их было много. И именно здесь, а не в Скандинавии, заканчивался Каспийско-Волго-Балтийский путь. Ну, или начинался:
«Адам Бременский около 1075 года дал интересное описание города Волина как своеобразного начала пути "из варяг в греки". Он указал расстояния. Оказывается, под парусами до Новгорода доходили всего за две недели. В городе Волине имелась такая специфическая принадлежность, как "греческий огонь"» [13].
В Южной Балтике появилось огромное количество городов, а Скандинавия ничем похожим похвастать не могла. В Скандинавии была только Бирка и определенная активность на острове Готланд, который служил местом встречи купцов из стран Запада и с Великого Волжского пути.
«На Готланде не возникали крупные города. Там были больше развиты сельское хозяйство и морская торговля. Судя по всему, коммерческая деятельность сводилась к нескольким временным поселениям, окруженным деревнями и обнесенным земляными валами» [14].
В рассматриваемый нами период на Южной Балтике сложилась ситуация, при которой в устье любой относительно крупной реки, впадавшей в море, возникал торговый центр, место перевалки товаров. Большинство этих речек начиналось в Карпатах и ряде других районов Центральной Европы. К наиболее крупным можно отнести Вислу, Одер, частично Эльбу. Однако Эльба впадает в Северное море и из Финского залива добираться до ее устья значительно дольше в связи с необходимостью в процессе плавания огибать Ютландский полуостров и проходить проливы Скагеррак и Эресунн. Здесь как раз находится нынешняя столица Дании – Копенгаген, что в переводе означает «торговая гавань».
Чтобы добраться до расположенного в устье Эльбы Гамбурга наиболее быстрым способом, товары стали разгружать в ближайших к Гамбургу гаванях Балтики с тем, чтобы далее доставлять их на перевалку в Гамбург сухопутным маршрутом. Именно там в дальнейшем возникли такие города, как Любек, Киль, Фленсбург. Любек даже после перестройки саксонским герцогом Генрихом Львом на новом месте в XII веке сохранил свое название, которое носил еще его славянский предшественник [15].
Крупнейшими центрами торговли на Южной Балтике, которые участвовали в товарообороте через Великий Волжский путь, были на тот период города, Юмна, чуть глубже и ныне здравствующий Щецин. Далее в различное время с VIII по XII века ведущую роль в балтийской торговле играли такие поселения, как Стариград, Ральсвик, Колобжег, старый и новый Любеки.
«Некоторые из названных мест были конечными пунктами сухопутных дорог, из глубинных районов западнославянского мира к морскому побережью. Чтобы попасть из Гамбурга на Эльбу в Волин, а оттуда в восточную часть Балтийского моря, нужно было сесть на корабль в Ольденбурге» [16].
Торговые пути из экономически развитого франкского региона Рейнланд шли на Балтийское побережье, проходя через Бардовик и Рерик, которые являлись наиболее значимыми транзитными центрами на путях доставки товаров между побережьем и внутренними районами Западной Европы. На Эльбе роль крупного транзитного центра играл Магдебург. На Одере такую же роль играл Вроцлав.
«На Средней Эльбе роль перевалочного и производственного центра играл Магдебург. В 805 г. он уже был важным пунктом франкской порубежной торговли со славянами. В Магдебурге сходились пути в Польшу и Силезию из Рейнланда, из Чехии и Тюрингии, далее они шли через Ганновер – Мекленбург – Висмарскую бухту или Хафельсберг – Мюриц – Одерскую лагуну, равно как через Бранденбург – Одерскую лагуну, на Балтику. Некоторые находки с балтийского побережья маркируют этот путь, о нем говорится также в некоторых путевых описаниях немецких и арабских хронистов» [17].
Перемещения по маршруту осуществлялись в основном вдоль берегов, от порта к порту, коих на южном и восточном побережье Балтийского моря в это время возникает великое множество.
«… коротким путём добираются до города Деммина, который расположен в устье реки Пены, где обитают руны. А оттуда – до провинции Земландии, которой владеют прусы» [18].
Крайне важную роль в дальнейшем перемещении товаров играли крупные реки южной Балтики, в большинстве своем протекавшие от горных массивов центральной Европы на север, к побережью. После перевалки грузы отправлялись вверх по этим полноводным рекам, а именно Лабе (Эльбе), Вейзеру, Одре и Висле. Вот описание одной из этих рек данное Гельмольдом – автором хроники, ставшей в дальнейшем одним из главных источников о событиях того периода на южной Балтике:
«Эльба стремится на запад и в верхнем своем течении омывает земли богемцев и сорбов, средним разделяет славян и саксов, нижним течением отделяет Гамбургскую епархию от Бременской» [19].
А это еще Адам Бременский:
«Одер, самая полноводная река в земле славян. За лютичами, которых иначе зовут вильцами, в её устье, там, где она впадает в Скифское озеро, расположен знаменитый город Юмна, весьма оживлённое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг» [20].
В общем и целом, территория Южной Балтики представляла собой процветающий в экономическом и торговом отношении край, населенный в основном славянами, балто-прусскими племенами и некими загадочными «русами». Здесь возникла, если можно так сказать, «Северная Венеция», конечно, не с архитектурной, а с экономической точки зрения.
«Основой связей с балтийской экономикой и культурой был беспрецедентный экономический подъем, развернувшийся в славянских племенных обществах VII-IX вв., в течение которого многократно возросли производительные силы и численность населения» [21].
Дадим слово Сергею Цветкову, который, как нам представляется, наиболее реалистично сформулировал все происходившее там и тогда:
«С VIII–IX вв. славянское Поморье начинает играть ведущую роль в экономическом и культурном развитии Балтийского региона. Расцвет переживают как отдельные города, так и целые местности: Вагрия с приморским торговым центром Старгардом (немецкое название Ольденбург); ободритское побережье Висмарской бухты с находящимся здесь портовым городом Рарог (датчане называли его Рерик), который был для франков и датчан настоящими воротами на Балтику; остров Рюген с оживленным сезонным рынком в Арконе и процветающим приморским торговым местом Ральсвик (славянское название этого поселения до нас не дошло); область вильцев в устье Пене с приморским городом Менцлин; область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень; наконец, городище Фрезендорф в земле варнов» [22].
Сергей Цветков в своих трудах неоднократно доказывал, что южное побережье Балтики в то время значительно обгоняло Скандинавию по уровню социально-экономического развития:
«Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до Крестовых походов» [23].
Необходимо отметить, что такая ситуация сохранялась здесь до эпохи крестоносцев. А богатство этих земель и отсутствие мощной центральной власти в торговых городах, каждый из которых являлся практически независимым, явились важными определяющими факторами для организации крестовых походов на южное и восточное побережья Балтийского моря.
Ничего подобного в землях, которые принято соотносить с легендарным путем «из варяг в греки», не наблюдалось.
«… этот вопрос рассматривался В.Л. Яниным, указавшим, что "полное отсутствие в русских кладах IX века византийских монет свидетельствует о том, что становление так называемого пути из Варяг в Греки произошло не в IX веке, а несколько позже"» [24].
Из свидетельства В. Л. Янина вытекает однозначный вывод, что Великий Волжский путь возник раньше своего знаменитого предшественника, и государство возникло здесь ранее, чем в районе Киева-на-Днепре.
Наша же точка зрения состоит в следующем:
– государства на севере и на юге Восточной Европы возникли независимо друг от друга и развивались какое-то время параллельно;
– объединение начало происходить, вероятно, во времена Владимира Святого, и совершенно точно во времена Ярослава Мудрого;
– пути «из варяг в греки» никогда не существовало в том виде, как он описан в ПВЛ, греческие монеты поступали на Русь другим путем.
Однако вернемся к проблемам Скандинавии VIII-X веков. Скандинавский регион в те времена на фоне южнобалтийского побережья выглядел очень бледно [25]. Скандинавия была по сравнению с Южной Балтикой просто малонаселенным местом [26]. Нижеприведенные свидетельства однозначно говорят о том, что развитие городов и, соответственно, рост ремесленного производства именно в Швеции начался только в конце XII века:
«После 1173 г. Генрих Лев заключил договор с Кнутом Эрикссоном, по которому шведы освобождались от таможенных сборов в Любеке. Начиная с того времени в Швецию начали переезжать немецкие иммигранты. Похоже, что там они весьма способствовали развитию городов. До их приезда города в Швеции только начинали развиваться; жители поселений, которые были довольно небольшими, формировали зачатки городских общин под властью королевского управляющего» [27].
То есть те самые процессы, которые на территории Восточно-европейской равнины имели место в конце X века и в XI веке, в Швеции начали происходить на столетие позже и исключительно благодаря немецким колонистам. К самостоятельному развитию шведы оказались мало готовы.
«В шведские города приезжали не только купцы, но и немецкие ремесленники. О степени их значимости свидетельствуют многочисленные немецкие заимствования в шведском языке; главным образом они связаны с обозначением тех или иных ремесел» [28].
То есть имел место прямой экспорт ремесленных технологий, которых в Швеции было явно недостаточно, о чем свидетельствует отсутствие в шведском языке соответствующей лексики. Здесь возникает логичный вопрос: если такова ситуация по состоянию на XII век, то, чем Скандинавия торговала предыдущие 300 лет?
«… показательно распространение на Балтике многочисленных богато декорированных мечей <…>. По мере исследования все отчетливее обрисовывается основной центр их производства: раннесредневековые мастерские франкской Рейнской области, Рейнланда. В Скандинавию это оружие ввозили, снабжали здесь художественно выполненными рукоятями, и часть его перепродавали или вывозили во время военных и торговых походов далее на юг. Местные центры производства этого оружия в Скандинавии до сих пор неизвестны. Зато такое производство вполне определенно установлено в некоторых других районах, на путях и в торговых центрах Великой Моравии и Киевской Руси. На одном из найденных на Украине клинков обнаружена бесспорно славянская, выполненная русской кириллической азбукой надпись Коваль Людота» [29].
Нам, безусловно, возразят, что следы присутствия скандинавского купечества обнаружены в целом ряде поселений по Великому Волжскому пути.
«Создается парадокс: немногочисленные скандинавские предметы трактуются как результат переселения, а более многочисленные западнославянские элементы – как результат торговли» [30].
Наша точка зрения состоит в том, что национальность самих купцов могла быть абсолютно любой, в частности, балтийские славяне, фризы, скандинавы, представители иных народностей. Никакого значения это не имеет. Главное заключается в том, откуда и куда перемещались сами товары. А вот здесь как раз Скандинавии места не находится. Сам факт нахождения большинства обнаруженных в Скандинавии археологических свидетельств именно на острове Готланд служит еще одним доказательством транзитной, и, соответственно, второстепенной роли Скандинавии в балтийской торговле.
Таким образом, на основании вышесказанного однозначно следует вывод о том, что товарооборот по Великому Волжскому пути осуществлялся между Хазарским Каганатом и землями Южного побережья Балтики. Огромное количество товаров из Китая, Индии, Персии, арабских стран поступало на Балтику кратчайшим путем через Хазарию и далее оказывалось на рынках Центральной Европы.
Безусловно, имел место и встречный поток, так как центральной Европе в отличие от Скандинавии было, что предложить на продажу. Направляясь же в обратный путь из городов южной Прибалтики, торговые суда двигались вдоль побережья от города к городу в сторону восточного берега Балтики и далее в сторону Финского залива. Эта территория долгое время являлась ареной соперничества Скандинавии и Руси:
«Нескончаемые войны русов с данами за обладание Восточной Прибалтикой, о которых писал Саксон Грамматик, имели целью установление контроля над важным участком Балтийско-Волжского торгового пути (ежегодный оборот Балтийско-Волжского пути исследователи оценивают чрезвычайно высоко – в миллион и более дирхемов)» [31].
Сохранились отрывочные сведения о присутствии некой Руси на Саарских островах и каких-то венедов на побережье Рижского залива.
«…в топонимике Юго-Восточной Прибалтики много совпадений с географическими названиями Иллирии, а оба эти района находят параллели на северо-западе Малой Азии и во Фракии» [32].
В любом случае при движении по балтийскому отрезку Великого Волжского пути сначала было необходимо двигаться вдоль побережья строго на восток. Однако миновав залив около устья Вислы, который теперь называется Гданьским, и, достигнув полуострова Самбия, необходимо было резко сменить направление практически строго на север. Миновав Куршскую косу и устье Немана, в определенные периоды истории именовавшегося «Русом», дальнейший маршрут Великого Волжского пути достигал побережья нынешней Латвии. Местные племена отличались воинственностью и были известны как ярые язычники. Более других выделялся народ тех же куршей.
В этом районе маршрут Великого Волжского пути пересекался с другим значительным торговым путем: из Балтики через Рижский залив на Западную Двину, выше по течению которой находился знаменитый Полоцк. Конечной же точкой этого направления был город Смоленск, стоявший на Днепре. В этом направлении многими исследователями отмечалась повышенная активность выходцев из Скандинавии.
Необходимо отметить, что существовал и параллельный маршрут. Для того чтобы воспользоваться этим вариантом необходимо было сразу из региона Южнобалтийского побережья двинуться на север, в центральную часть Балтики, на остров Готланд. С него шли к Саарским островам и далее в Финский залив. Маршрут движения вдоль берега также выводил на эти острова.
В этой точке оба варианта маршрута сходились. Дальнейшее движение осуществлялось вдоль южного берега Финского залива, опять же на восток. После прохождения Финского залива торговый путь разделялся на два «рукава»:
– один через Нарву, на Псков, и оттуда посуху до Новгорода-на-Волхове;
– другой через Неву, на Старую Ладогу.
«Нева в эпоху раннего средневековья была удобна для судоходства, что подтверждают и археологические находки по ее берегам» [33].
А далее путь проходил по Волхову до Новгорода-на-Волхове. Только вот существовало серьезное препятствие:
«Для Волхова характерно наличие порогов. Особенно трудными и опасными для судоводителей были Пчевские и Гостопольские» [34].
Судя по всему, именно в Старой Ладоге происходила перевалка товаров с морских судов типа ладей и драккаров на небольшие речные суда, способные не только подняться вверх по Волхову, но относительно легко преодолеть волховские волоки.
«… морские суда приходилось оставлять в Ладоге, так как из-за порогов на Волхове они не могли подняться даже до Новгорода Великого» [35].
Однако мы полагаем, рентабельность путешествий в данном направлении легко окупала и такие сложности. Мы уже указывали на это обстоятельство ранее и теперь скажем вновь: торговый путь должен быть рентабельным для купцов, в противном случае его не используют.
«Баснословную прибыль, достигавшую иногда 1000 %, приносила разница в стоимости, исчисляемой в серебре, пушнине у северных народов и на восточных рынках [Славяне и скандинавы…, 1986]. Скапливался, накопленный таким образом, крупный торговый капитал. Дорожные издержки и пошлины, а также опасности пути не останавливали торговцев. Путешествия этих людей проходили по населенным, а больше безлюдным местам. На волоках, ночевках, да и в движении по воде их подстерегали нападения пиратов и разбойников. Понятно, что в одиночку такая поездка была обречена на неуспех. Флотилию каравана должны были охранять воины, бывшие одновременно гребцами» [36].
Представляем вашему вниманию обстоятельное описание данного отрезка пути, изложенное в пособии автора Л.А. Плечко «Старинные водные пути»:
«Существовало несколько таких путей. Один из них шел по озеру Ильмень, реке Шелонь, ее левому притоку Мшаге, волок в Лугу, далее по ее притокам Плюссе, Люте, волок в Желчу, по Желче в Чудское озеро и по реке Нарва в Балтийское море. Другой путь пролегал по Шелони, ее левому притоку Узе, волок в Череху, правый приток Великой, по ней в Псков, затем по Псковскому, Теплому, Чудскому озерам в Нарву и Балтийское море. В XIV-XV вв. этим путем осуществлялась ганзейская торговля между северными немецкими городами, Новгородом и Псковом. Был и еще путь: из Чудского озера по реке Эмайыги, озеру Выртсъярв, реке Тянассилма, озеру Вильянди, рекам Раудна, Кыпу, Пярну в Рижский залив. Но пользовались им меньше, так как часть его проходила по территории Ордена меченосцев. Упомянутые пути описываются в маршрутах 19-26, а путь по Шелони, Узе, волок в Череху и далее сплав по Великой предлагается для самостоятельной разработки.
По озеру Ильмень, рекам Шелонь, Мшага и Луга.
Протяженность – 175 км» [37].
В Новгороде-на-Волхове оба отрезка торгового пути сходились. Из озера Ильмень далее необходимо было двигаться в восточном направлении по реке Мста.
«… система рек, которая соединяет Балтийское море с Каспийским. Из ильменского бассейна реки Мста и Пола выходили на Верхнюю Волгу, откуда путь лежал далее вниз по Волге до Каспийского моря через хазарские пределы – это так называемый Балтийско-Волжский путь. Нетрудно заметить, что оба пути имеют общий северный отрезок, связанный с Волховом» [38].
И как верно отметила археолог Пушкина, верховья Мсты и соседних водоемов выводят нас в знаменитый район «Волоков».
«Мста берет свое начало от истоков рек Волжского бассейна» [39].
Здесь находится и знаменитый Вышний Волочек, река Цна, впадающая в озеро Мстино, город Торжок, селение, с говорящим названием «Волок», а по сути «Нижний Волочек».
«В верховьях рек возникали селения с названиями волоки и волочки, обычно стоявшие напротив друг друга не далее как в пяти километрах. Неширокие водоразделы прорезались канавами, искусно сочетавшимися с естественными низинами. Путь на волоках устилался бревнами-катками. По их вытертой днищами ладей и челнов поверхности местные жители перетаскивали суда и поклажу двигавшихся по Восточной Европе купцов. Часто вдоль волока шла сухопутная дорога, и часть грузов перевозилась подводами. Уже в христианские времена над волоками нередко стояли церкви Параскевы Пятницы, покровительницы торговли. Ранее на тех местах располагались капища» [40].
Совсем рядом истоки реки Тверцы, которая впадает в Волгу.
«Далее путь шел по Тверце <…>. А с Тверцы путешественники попадали прямо в Волгу» [41].
Впрочем, целый ряд ученых предполагает наличие параллельных путей на Волгу из Балтики. Надо заметить, что гипотез и предположений на этот счет великое множество, примером может служить такой вариант:
«… вариантом пути из Балтики на Волгу является система переходов Ладога – Свирь – Онега – Вытегра – Ковжа – озеро Белое – Шексна» [42].
Сколько бы направлений ни предлагалось исследователями, мы в свою очередь беремся однозначно утверждать, что основной путь из Балтики на Волгу пролегал по направлению: оз. Ильмень – Мста – Тверца. Археологи могут сколь угодно долго убеждать нас в обратном. Однако наши взгляды на этот вопрос базируются на следующем:
– крупнейшие торговые центры возникают и развиваются только непосредственно на торговых путях;
– если торговые пути по какой-либо причине меняют свою географию, города, стоявшие вдоль этих маршрутов, неизбежно начинают деградировать;
– как только вновь образовавшееся торговое поселение достигает определенного уровня развития, торговые пути начинают «притягиваться» к таким поселениям в силу того, как мы уже неоднократно говорили ранее, что торговое путешествие должно быть рентабельным.
Исходя из сказанного, мы выражаем свое убеждение, что Великий Волжский путь проходил однозначно через Новгород-на-Волхове. Нигде в другом месте не возникло столь мощного торгового центра. Ему предшествовали, если двигаться по торговому пути с Запада, Старая Ладога или Псков, в зависимости от выбранного торговцами маршрута, а далее необходимо было кратчайшим путем добраться в район Твери. Альтернативы этим двум городам на маршруте нет. В районе Озера Белого и Онеги отсутствуют торговые центры масштаба Новгорода-на-Волхове, не лучше обстоит дело с другими соседними районами. Археологические находки в этих районах мы склонны приписывать местной экономической активности. От основной «оси» торгового пути, естественно, возникали многочисленные ответвления.
Однако стоит отметить, что, несмотря на различные взгляды историков относительно того, где именно проходил основной поток торгового маршрута, либо по рекам Мста и Тверца, либо по параллельным водным артериям, в большей или меньшей степени использовались все направления. В том числе эти параллельные пути обеспечивали и местную периферийную торговлю. Тем не менее, при любом выборе направления движения торговцы достигали одного из притоков верхней Волги. И в дальнейшем маршрут шел исключительно вниз по течению. Да, есть мели, есть сложности рельефа побережий, есть возможность столкновений с криминальными элементами на «большой дороге», но нет больше ни волоков, ни необходимости перегрузки товара, и так практически до конечной точки маршрута. Движение осуществлялось вниз по Волге, из Твери в направлении Углича, далее на Тимерево, которое являлось в каком-то смысле предшественником Ярославля.
«Далее, вниз по течению Волги археологические комплексы Тимерево, Петровское и Михайловское, давшие начало Ярославлю. С Волгой в определенной мере связаны раннесредневековые центры Залесской земли: Сарское городище – предшественник Ростова; Суздаль, Клещин – предшественники Переяславля-Залесского» [43].
Уже к концу VIII века в районе «великих волоков» и в верховьях Волги и ее многочисленных притоков начинают возникать многочисленные торговые поселения, а также населенные пункты, связанные с обслуживанием волоков и складированием перемещаемых по торговому пути товаров. Таким поселениям, безусловно, требовалась и усиленная охрана.
«В системе Волжского пути возникло большинство раннесредневековых городов и торговых факторий. Эти населенные пункты не обязательно находились на берегах морей, рек и озер; некоторые строились в глубине территорий в целях большей безопасности и более удобной связи с сельскохозяйственной или сырьевой округой. Поселения той эпохи по преимуществу были многофункциональными: одновременно являлись административными, военными, ремесленными, религиозными центрами, сосредоточием ремесленников и международной торговли» [44].
Все это вызвало серьезные изменения в жизни местного населения.
«В пору расцвета волжской торговли в ней, по словам восточных авторов, принимали непосредственное участие русы, булгары, буртасы, хазары, арабы, евреи и через перекупщиков северные вису и югра» [45].
Также во всех землях, вдоль которых проходил торговый путь, образовался значительный приток иммигрантов. Иммигранты оседают не только во вновь возникших селениях, но и в существовавших ранее племенных центрах. Основные изменения этнического состава населения произошли в регионе озера Ильмень, а в дальнейшем и на всей Верхней Волге. Эти новые поселенцы в большинстве своем имеют происхождение с берегов Балтийского моря:
«В районе Ярославля, на правобережье Волги, в VIII в. возник торговый центр Тимерево. В нем селились купцы, одновременно бывшие воинами, ходившие руслом Волги в Каспий торговать с востоком» [46].
До возникновения данного торгового пути через эти земли проходила приблизительная граница проживания балтских и финских народностей. Основную массу населения составляли представители народности меря, что по предположению ряда исследователей, дало название одному из древнейших поселений региона: «Ти – мере – во».
«…формируется терртория Дьяковской культуры, просуществовавшей вплоть до VIII–X веков».
(цит. по И.Г. Розенфельдт)
«… дьяковские мерянские племена были непосредственными предшественниками славяно-русского населения».
В Тимереве проживали также в определенном количестве скандинавы:
«…в Тимереве насчитывается до 30 скандинавских погребальных комплексов, этническую принадлежность которых можно определить с большей долей вероятности, что составляет 5% от общего числа раскопанных курганов» [47].
Вне всякого сомнения, выходцы из Скандинавии наряду с поморскими славянами, фризами и другими народами балтийского региона принимали активное участие в становлении и дальнейшем функционировании Великого Волжского пути. Никто этого не отрицает. Вопрос заключается лишь в том, какую конкретно роль определенные народы играли в процессе жизнедеятельности этого торгового маршрута и в какой именно период.
«Ряд типов керамики, обнаруженной на Тимеревском поселении, также своими корнями уходит в Скандинавию» [48].
Однако результаты длительных археологических исследований свидетельствуют, что в XI веке следы присутствия скандинавов на данной территории не обнаруживаются. Надо отметить, что это явление характерно для большинства земель Восточно-Европейской равнины, где ранее скандинавы оставили свои достаточно многочисленные следы.
«В конце X – начале XI веков скандинавские элементы в Волго-Окском междуречье практически не прослеживаются» [49].
То есть наблюдается та же ситуация, что и на Северо-западе – по мере исчезновения из региона скандинавов начинает формироваться развитое государство. Здесь имеет смысл обратиться к информации, приведенной немецким специалистом Ф. Доллингером:
«… норвежцы и датчане регулярно торговали с континентальной Европой. Они посещали Бремен и Утрехт, где их присутствие отмечено с 1122 г.» [50].
То есть до начала XII века купцов из Норвегии и Дании не знали даже в соседнем с ними Бремене. Интересно, куда же они девали то огромное количество товаров, которое, по мнению ряда специалистов, именно скандинавы перемещали по Великому Волжскому пути?
Продолжая рассматривать тему о колонизации новыми вновь прибывшими поселенцами района Верхней Волги, считаем целесообразным также отметить, что основную массу среди них составляли выходцы из народа кривичей и проникшие вдоль Волжского торгового пути ильменские славяне. Что касается аборигенных народов, в окружающем Тимерево регионе кроме самих меря проживали в значительном количестве черемисы (нынешние марийцы) и представители различных мордовских народностей. Также в регионе присутствовали представители исчезнувшей народности чудь.
«Исторически Волга не только не разъединяла народы, а наоборот, притягивала к своим берегам новых поселенцев. Она как бы являлась центром, вокруг которого в разные времена группировались аланы, хазары, мадьяры, печенеги, гузы, половцы, буртасы, булгары, мордва, мурома, мещера, весь, чудь, марийцы, вотяки-удмурты, славяне (включая северян, радимичей, вятичей, словен новгородских), югра, позднее – татары. Хорошо был знаком ВВП арабам, персам, азербайджанцам, армянам, евреям, балтам, скандинавам, фризам, саксам, западным славянам» [51].
Определенная культурная общность на интересующей нас территории сформировалась достаточно давно. Волжский путь явно способствовал данному процессу. Ниже по течению Волги отмечены давние контакты с жителями региона вокруг поселения Тимерево, доходившие до территорий, ныне расположенных рядом с Нижним Новгородом:
«… городецкие и дьяковские племена входили в единую или, по крайней мере, близкую этнокультурную область и были связаны с другими землями и между собой по Волжской водной системе» [52].
Данные связи прослеживаются и в более отдаленных местах:
«… племена дьяковской культуры имели тесные этнокультурные контакты с финно-угорским населением Прикамья – носителями ананьинской культуры и западным балтским этническим массивом» [53].
Все вышесказанное свидетельствует прежде всего о двух моментах:
– определенная этнокультурная общность на землях будущей Северо-Восточной Руси начала формироваться задолго до проникновения на эти территории как первых представителей славян, так и скандинавов;
– на определенных отрезках Великий Волжский путь как торговая артерия и канал межэтнического культурного обмена действовал с очень давних времен, создавая предпосылки для формирования здесь в дальнейшем государственного образования.
К сожалению, ряд территорий данной местности еще не настолько хорошо изучен в археологическом плане, как Тимерево. В частности, район Угличского Поволжья пока является значительно менее исследованным регионом в плане этнических взаимодействий в интересующий нас период:
«… сложен вопрос об этнической интерпретации памятников Угличского Поволжья. <…> Здесь сельские поселения тянулись к магистральному пути» [54].
Не менее сложной в плане этнической проблематики является группа вопросов, связанная с народом кривичей. Дело в том, что даже принадлежность их к славянам является дискуссионной [55]. Ниже мы отдельно рассмотрим этот вопрос, имеющий, по нашему мнению, огромное значение, исходя из теории, согласно которой именно кривичи явились государствообразующим этническим элементом в регионе будущего «Владимирского Государства». Мнение о возможной принадлежности народа кривичей к восточным балтам разделяется целым рядом исследователей [56].
Литература:
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб, 2006.
Страбон. География в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. М.: «Ладомир», 1994.
Мамлеева Л.А. Становление Великого шелкового пути в системе трансцивилизационного взаимодействия народов Евразии // Vita Antiqua. 2-1999. С. 53–61.
Кирпичников А.Н. Великий волжский путь и международная торговля и этнокультурная интеграция в эпоху раннего средневековья // Современные проблемы археологии России: Сб. науч. тр. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. Т. I. 492 с.
Шумилов М.М. Указ. соч.
Мамлеева Л.А. Указ. соч.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Грот Л.П. Призвание варягов. Норманны, которых не было. М. Алгоритм, 2013.
Деяния архиепископов Гамбургской церкви / пер. И.В. Дьяконова // Гельмольд из Босау. Славянская хроника. М.: СПСЛ; Русская панорама, 2011. (MEDIÆVALIA: средневековые литературные памятники и источники). С. 151–304.
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне. Славяне и скандинавы: пер. с нем / общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. 416 с.
Цветков С.Э. Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. М.: Центрполиграф, 2016.
Кутарев О.В. Боги Северной Европы в восприятии Нового Времени. Очерк 1: Саксонская хроника (1492) // Северный Ветер. Специальный выпуск № 1. СПб.: Академия исследований культуры, 2021. С. 5–56.
Кузьмин А.Г. Падение Перуна. М.: «Молодая гвардия», 1988.
Доллинигер Ф. Ганзейский союз. Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода. М, 2020.
Деяния архиепископов Гамбургской церкви / пер. И.В. Дьяконова.
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Херрман Й. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья. Славяне и скандинавы: пер. с нем / общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. 416 с.
Деяния архиепископов Гамбургской церкви / пер. И.В. Дьяконова.
Там же.
Там же.
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Цветков С.Э. Указ. соч.
Там же.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Грот Л.П. Указ. соч.
Там же.
Доллинигер Ф. Указ. соч.
Там же.
Херрман Й. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Молчанова А.А. Этногенез славянского населения Северо-Запада Руси. Истоки миграций раннего средневековья. СПб.: Алетейя, 2021.
Цветков С.Э. Указ. соч.
Кузьмин А.Г. Одоакр и Теодорих // Дорогами тысячелетий. Сб. история. Очерков и статей. Кн. 1. М., 1987.; Варяго-русский вопрос в историографии. Сборник / ред В.В. Фомин. М.: Русская панорама, 2010.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Никитин A.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: «АГРАФ», 2001.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Плечко Л.А. Старинные водные пути. М.,1985.
Пушкина Т.А. Путь из варяг в греки // postnauka.ru/faq/68394.
Дубов И.В. Указ. соч.
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Там же.
Доллинигер Ф. Указ. соч.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Мачинский Д.А. Миграция славян в I тыс.н.э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 31–52.
Шмидт Е.А. Кривичи Смоленского Поднепровья и Подвинья (в свете археологических данных). Смоленск, 2012.; Ефимович Т.Е. Краткий курс истории Беларуси IX-XXI веков. Минск, 2013.
3.2. Курганы и проблема кривичей
Рассматривая вопрос о датировке процесса заселения славянами земель будущих северо-восточных княжеств, необходимо обратить внимание и на заявление Алексея Гудзь-Маркова:
«…в XI в. Суздальское ополье стало покрываться славянскими (так называемыми владимирскими) курганами» [1].
Курганы более раннего времени многие специалисты относят к скандинавским. Из этого логично следует, что славяне появились здесь в XI веке. Это подтверждают и исследования А.Е. Леонтьева:
«…нет никаких данных о массовом появлении славян в Ростовской земле до X в.» [2].
Однако, что крайне интересно, Суздальское ополье стало покрываться курганами после крещения Руси, произошедшего в 988 году по версии ПВЛ. Следовательно, либо крещение Руси в 988 году носило далеко не всеобщий характер, либо данные территории не были связаны с Киевом-на-Днепре еще и в XI веке. Учитывая факт датировки «Владимирских» курганов вполне объяснимо происхождение концепции, согласно которой славяне появились здесь в XI веке. Это соответствует нашему взгляду на процесс заселения славянами региона с помощью Волжского торгового пути путем вторичной колонизации из Ильменского края.
Исходя из вышеизложенного, нам представляется совершенно невозможным согласится с мнением выдающегося археолога, академика Седова о распространенности славян в регионе в гуннский и аварский периоды. Несколько иной взгляд на этот вопрос у профессора Дубова:
«В IX столетии, когда из земель Новгородских начинается движение славянского населения на Верхнюю Волгу, вместе с ними попадают сюда и незначительные группы скандинавов» [3].
В целом, тема скандинавского присутствия в регионе является одной из наиболее дискуссионных в современной отечественной исторической науке. Сам факт присутствия скандинавов с нашей точки зрения несомненен. Другой вопрос, вернее три вопроса, это:
– когда?
– в каком количестве?
– с какой целью?
И если профессор Дубов определяет количество скандинавов как «незначительное» в виде случайных групп, попавших сюда вместе с потоком славянской миграции, то замечательный специалист в области археологии региона племени меря А.Е. Леонтьев понимает имевшие тогда место этнические процессы на Верхней Волге немного иначе:
«Уже с начала IX в. меря вовлекается в сферу международной торговли. Состав импорта указывает на раннее знакомство с варягами, что свидетельствует о небеспочвенности легенды о варяжской дани» [4].
Необходимо отметить, что из самого факта «знакомства» с «варягами», под которыми Леонтьев подразумевает, естественно, скандинавов, а также наличия факта скандинавского импорта, абсолютно невозможно доказать сделанный им вывод о «небеспочвенности легенды о варяжской дани». Ни о чем таком приведенный факт не свидетельствует. И, отвечая на один из трех поставленных нами выше вопросов, а именно – с какой целью, на основании приведенной автором информации можно дать единственный однозначно вытекающий ответ: имели место торговые отношения. Ни о каких даннических отношениях на основании вышеизложенного говорить невозможно. То есть, мы видим явное ни на чем не основанное предположение, однако преподносимое в виде непреложного факта.
Да, следы скандинавского присутствия в этих регионах достаточно многочисленны для того, чтобы оставить археологический след. Но нет абсолютно никаких следов их государствообразующей деятельности на этих территориях. Тем более, скажем об этом еще раз, скандинавское присутствие сходит на нет в рассматриваемых нами районах именно в то время, когда здесь начинаются процессы образования государств. Именно с появлением больших масс славян здесь начинается государственное строительство.
«… данные краниологии позволяют предположить, что население севера Восточно-Европейской равнины формируется из носителей европеоидного антропологического комплекса, связанного с переселенцами южного побережья Балтики на Западе и центральных земель на востоке» [5].
Однако здесь требуется уточнить, что в данном случае мы рассматриваем исключительно славян-колонистов и их потомков, всех тех, кто сами либо же их предки перебрались в регион с Балтики совместно с рядом других народов. В этом свете совершенно по-другому выглядит процесс освоения региона племенем кривичей. Его необходимо рассматривать совершенно отдельно от славян-колонистов. Во многом это объясняется тем, что нет однозначного мнения о славянской принадлежности кривичей. Но еще более значительным фактором является совершенно иной по отношению ко всем остальным славянским племенам региона маршрут их движения на Верхнюю Волгу. Вне зависимости от своих этнических корней кривичи не использовали Великий Волжский путь для проникновения в исследуемый нами регион. В район Верхней Волги племя кривичей пришло, постепенно увеличивая ареал своей территории с Верхнего Днепра и верховий Западной Двины. Места их изначального проживания также способствуют сомнениям, что племя кривичей однозначно можно отнести к славянам. Примечательно, что даже составители ПВЛ не помещают этот народ в список славяноговорящих племен [6].
Так что в процессе описания этнических процессов на Верхней Волге мы под славянами будем понимать колонистов с Балтики, а кривичей именовать их племенным названием, вне зависимости от их этнической природы. Нам кажется это тем более верным, так как угро-финское население в лице эстонцев и финнов в наше время называет жителей России «вене» в то время как балты в лице латышей и литовцев именуют жителей современной России «криве». Эстонцы и финны граничат в большей мере со славянами ильменскими, в то время как балты граничат именно с областью расселения кривичей. И никто из них не называл восточных соседей каким-то словом с корнем «рус». Мы считаем, что это обусловлено тем, что русская земля находилась тогда гораздо южнее. Присутствие скандинавов и их роль в данном регионе остается дискуссионной, но никаких групп населения с названием «рус» здесь до конца X века не было.
Конечно, рассматривая тему расселения кривичей, необходимо оговорить и вопрос так называемых «псковских кривичей». Эта тема является уже дискуссионной внутри самой дискуссии о генезисе кривичей. Здесь, как и во многих смежных вопросах, наука пока не выработала общепринятого взгляда. Так выразил свое отношение к этому вопросу А.А. Горский:
«В гипотезе о кривичской подоснове населения Новгородской земли есть и еще одно слабое место. Кривичи, по ПВЛ, заселяли в период складывания Древнерусского государства территории в верховьях рек Западной Двины, Днепра и Волги. Принадлежность им земель в бассейне р. Великой и возле Псковского озера – гипотеза, разделяемая не всеми исследователями» [7].
В общем и целом, вся этническая история региона Чудского озера периода рубежа тысячелетий крайне сложна и запутана. Судя по всему, жители двух соседних регионов – псковского и новгородского – имеют совершенно разное происхождение.
«Условное деление памятников на словенские и кривичские породило и споры вокруг таких погребальных памятников, как круглые курганы, датированные X в. Большинство археологов вообще не выделяют их в отдельную группу и причисляют к длинным курганам. В.В. Седов, также являясь сторонником кривичской атрибуции этих курганов, объяснил различия во внешнем облике и хронологии тем, что они представляют собой переходное звено к более поздним погребальным памятникам. Однако И.И. Ляпушкин и В.В. Енуков указали на то, что преемственность между длинными курганами и более поздними памятниками отсутствует» [8].
Значительное количество отечественных специалистов относят жителей Пскова к отдельной ветви кривичей, но далеко не все. Кто-то даже не считает псковитян славянами.
«Однако распространены и мнения о неславянской принадлежности данных групп памятников. Ранние ("псковские") длинные курганы связывали с балтскими и прибалтийско-финскими племенами, поздние ("смоленско-полоцкие") – с балтами; в населении, оставившем сопки, предполагали выходцев из Скандинавии и приладожскую "чудь" (финнов)» [9].
Здесь же где-то, судя по информации из ряда источников, было одно из мест обитания летописного племени «чудь». В летописи под 1030 годом говорится: «В лето 6538. Семь же лет иде Ярослав на чюдь, и победи я, и постави град Юрьев» [10].
Этот народ занимает совершенно особое место в начальной части ПВЛ наряду с русью [11]. Рядом проживают те же эсты, которые были известны еще античным авторам [12], и несколько других угро-финских народностей. Аполлон Григорьевич Кузьмин убежден, что неподалеку размещался один из важных центров так называемой «Балтийской Руси» – Роталла [13]. Ему вторят сведения из скандинавских саг, определяя нынешнюю территорию западной истории как область «Виг». Мы до сих пор не можем дать однозначный ответ на вопрос о том, как далеко в этом регионе в направлении Балтики простиралась граница Киевского государства при Ярославе Мудром и в последующие годы, вплоть до времени вторжения крестоносцев в эти земли в начале XIII века.
«Если кривичи (псковские) оставили длинные курганы, подобные длинным курганам, насыпанным индоевропейцами Британии и Польши в III–II тыс. до н. э., то словене (новгородские) в VII–X вв. усеяли берега озера Ильмень и бассейны рек Ловать, Волхов, Мста круглыми курганами – сопками и собственными длинными курганами» [14].
В предыдущей цитате мы изложили точку зрения Алексея Гудзь-Маркова на эти вопросы. А этих вопросов на самом деле много:
– считать или не считать кривичей славянами?
– являются ли псковитяне кривичами, и если да, то какой-то особенной ветвью или нет?
– действительно ли псковитяне восходят к аборигенному населению Европы периода бронзы?
С нашей точки зрения объединять курганы-сопки и длинные курганы как результат жизнедеятельности одних и тех же иммигрантов из региона Балтики абсолютно неправильно. Ниже, в рамках настоящей работы, мы отдельно рассмотрим типы захоронений славянских и смежных с ними народностей южной Прибалтики и постараемся провести определенные параллели с Ильменским регионом. А пока позволим себе ограничиться заявлением, что «словене новгородские» не присутствовали в массовом количестве в указанном районе в VII–IX веках. Их миграция началась позже. Более того, их появление настолько заметно, настолько контрастно по отношению к окружающим их народам, что спутать их с какой-либо другой группой местного населения практически невозможно.
«По всем данным – археологии и лингвистики – в регионе длительное время соседстствало праславянское и прабалтское население, а также, возможно, и автохтонное население эпохи раннего железного века» [15].
В целом, прерывая обсуждение темы кривичей, необходимо констатировать следующее:
«… "длинные курганы" сейчас выявлены на громадном пространстве: на западе – от западного Причудья, на востоке – до бассейна Мологи, от Ладоги на севере до Смоленского Поднепровья на юге (где они выделены в локальную "культуру смоленских длинных курганов", наиболее убедительно отождествляемую с кривичами)» [16].
Наиболее точно эта территория действительно совпадает с ареалом расселения народа кривичей, однако, в этом случае их славянство маловероятно. Позволим себе заметить, что кроме «словен ильменских» также сильно отличаются археологические памятники региона, оставленные представителями различных финских народностей. Утверждение, высказанное выдающимся археологом Леонтьевым, касательно района Ростова Великого представляется справедливым и для соседних регионов:
«… правота А.А. Спицына бесспорна. Его замечание о том, что погребальные памятники финно-угров – могильники, а славян – курганы [Спицын А.А., 1905а. С. 166], по сути является аксиомой» [17].
Также можно однозначно констатировать, что и в районе Пскова и Новгорода-на-Волхове, равно как и на Верхней Волге, помимо финских племен и волны мигрантов – в большинстве своем славян с южного побережья Балтики, существовала какая-то иная группа народностей.
Между Ильменским регионом, где практически до XV века существовала Новгородская республика, и Волжской Булгарией вследствие дальнейшего продвижения славянских колонистов на восток сформировалась Ростово-Суздальская земля, регион, в котором возникло «Владимирское государство», территория, сыгравшая определяющую роль в истории Восточной Европы в течение последовавшей тысячи лет.
«Развитию Ростово-Суздальской земли способствовало то, что она располагается на Волжском пути. По этому пути шла торговля с западными и восточными странами» [18].
Ю.Г. Мизун абсолютно прав, когда указывает на то, что определяющим фактором развития «Владимирского государства» стал факт расположения этих земель вдоль торгового пути из Балтики на Каспий. На данной территории крайне быстро росли города, очень часто возникали новые. Свою руку к этому процессу приложили и киевские князья. Они стали основателями таких населенных пунктов, как Ярославль, Владимир, Москва, наконец, и множества других. Именно этот регион стал центром развития ремесел, распространения новых технологий, интенсивного товарообмена. Тот же Нижний Новгород потому и получил название «Нижнего» по отношению к Новгороду-на-Волхове, поскольку он расположился гораздо «ниже» на едином торговом пути в Хазарский Каганат по отношению к Новгороду-на-Волхове.
Библиографические ссылки:
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Молчанова А.А. Указ. соч.
Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева.
Горский А.А. Русь: от славянского расселения до Московского царства. М., 2007.
Молчанова А.А. Этногенез славянского населения Северо-Запада Руси. Истоки миграций раннего средневековья. СПб.: Алетейя, 2021.
Там же.
Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева.
Там же.
Тацит Публий. О происхождении германцев и местоположении Германии. Научно-изд. центр «Ладомир», 1993.
Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.
Гудзь-Марков А.В. Указ. соч.
Молчанова А.А. Указ. соч.
Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени). Славяне и скандинавы: пер. с нем. / общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. 416 с.
Леонтьев А.Е. Указ. соч.
Мизун Ю.Г., Мизун Ю.В. Ханы и князья. Золотая орда и русские княжества. М.: «Вече», 2005.
С юга в земли будущей северо-восточной Руси путем постепенного расширения собственного ареала проникали племена вятичей. Их славянская принадлежность, а также взаимосвязь с Киевом-на-Днепре тоже является достаточно спорной. Еще из «аборигенов» считаем необходимым отметить однозначно балтское племя «голядь».
«На степень взаимного проникновения восточнобалтского и угро-финского миров указывает то обстоятельство, что в XII в. русские летописи упоминают балтский народ голядь, живший по берегам рек Протва и Угра (левые притоки средней Оки)» [1].
В целом, этническая картина сложилась достаточно пестрая. В связи с началом деятельности торгового пути к этой группе народностей добавилось значительное количество пришлых представителей из народов, проживавших изначально на совершенно других территориях.
«В IX столетии Сарское городище из рядового мерянского поселка превращается в торгово-ремесленный центр со смешанным в этническом плане населением» [2].
Андрей Евгеньевич Леонтьев, опираясь на свой многолетний опыт археологических исследований на данных территориях, дал наиболее точное описание самого процесса расселения вновь прибывшего населения в этих землях. Его взгляды фактически являются в данном случае бесспорными, учитывая огромную доказательную базу, собранную данным исследователем в процессе своих многолетних археологических изысканий, – появившиеся славяне расселялись в основном в районах, хорошо освоенных предшествующим населением. Трудно сказать, насколько такой процесс носил мирный характер, но совершенно ясно, что определенного рода симбиоз между ранее проживавшим и вновь прибывшим населением имел место, так как время совместного проживания затянулось не на одно столетие. А раз имел место симбиоз, значит неизбежно происходил процесс смешения старого населения с вновь прибывшим.
«Города и новые поселения прежде всего возникали в наиболее обжитых мерянских районах. Так было на озерах Неро и Плещеево, в Суздальском ополье. К этому надо добавить, что ранние древнерусские курганы и поселения в других, менее изученных районах, тяготеют к местностям, где есть финские памятники IX-X вв. и сохранились топонимы с мерянским формантом "бол". В Юрьевском ополье это городища Выжегша и Теньково, а также названия Кинобол, Шихобалово; на Волге – Дне во городище и ряд селищ в районе Введенского, а также названия Толгобол, Искробол, Шачебол» [3].
Большинство новых колонистов являлись в той или иной степени славянскими выходцами с южного берега Балтики. Вместе с этим необходимо отметить и некоторое количество выходцев из Скандинавии, фризов, вендельскоговорящих выходцев с той же южной Балтики, которые абсолютно не являлись славянами, а принадлежали к «дославянскому» населению южно-балтийского региона. По мнению Алексея Гудзь-Маркова, в процессе вторичной колонизации приоритет имели ильменьские славяне:
«Первыми на берега озер Неро и Клещено (Плещеево) и в район города Ярославль в IX в. продвинулись словене новгородские. От озера Ильмень на Волгу словене шли по реке Молога и по рекам Мста и Тверда» [4].
А это мнение крупного историка из Санкт-Петербурга И.Я. Фроянова:
«…с IX в. волжская система становится торной дорогой новгородских словен и северо-западных финно-угров в их движении в Залесскую землю. В Белозерье же славяне начали проникать с Х в., утвердившись здесь даже раньше, чем в Приладожье. Белоозеро в Х в. заселялось преимущественно новгородскими словенами, что способствовало поддержанию связей между белозерцами и новгородцами» [5].
Здесь, с нашей точки зрения, стоит обратить внимание на то, что Фроянов обозначает и внутреннее движение финнов вдоль Великого Волжского пути. Однако необходимо специально обозначить тот факт, что единого мнения о путях и времени проникновения славян на эти территории у специалистов нет.
«С проникновением кривичского населения на Верхнюю Волгу связано возникновение крупного Тимеревского городища (близ современного Ярославля)» [6].
Сергей Цветков в своем глобальном труде по древнерусской истории отдает племени кривичей приоритет в колонизации этих земель. Если признать его точку зрения правильной, то надо будет также признать, что заселение исследуемого нами региона шло не с запада на восток, а с юга на север. Последнее представляется крайне маловероятным. Скорее всего, кривичи появились здесь несколько позже, когда регион уже был в значительной мере освоен и уже подчинялся, в определенной мере, княжеской власти. С.В. Алексеев в своем фундаментальном труде «Славянская Европа V–VIII веков» по-своему видит этот процесс:
«В конце VIII в. словене, не без участия, конечно, уже вездесущей руси, расселились далеко на юго-восток. В конце VIII в. появилось селище Бережок в Удомельском Поозерье. Ранее, с конца VII в., здесь уже шло смешение славян с местными финнами. С юго-восточных окраин Ильменского бассейна первые словенские поселенцы на рубеже VIII/IX вв. проникают на верхнюю Мологу. Эти передовые отряды расселяющихся славян приближали, казалось бы, русь к богатствам Востока. Выход славян к истокам облегчал торговлю по Волжскому пути.
Но дальше возникали препоны. Земли союзной, местами сливающейся со словенами "веси" заканчивались в Помоложье. Дальше, от впадения Мологи в Волгу, располагались владения волжско-финского племенного союза меря. Меря пользовалась выгодами общения со славянами – но стремилась обратить приволжскую торговлю в свою пользу. Верхнее Поволжье контролировалось племенным градом мери – Сарским у Ростовского озера. Какая-то часть возможных прибылей руси оседала там. Дальше на восток под покровительством хазар строилась Волжская Болгария. Но главной проблемой руси являлись сами хазары. Большую часть пути русы следовали по землям каганата. Любой вариант речного плавания – прямо по Волге или по Оке и Дону, а затем в Волгу – приводил славянских купцов в хазарские низовья, в сердце каганата. Это была единственная дорога в Каспий. В руках хазарских сборщиков пошлин и позднее оставалась немалая часть русского прибытка на Волжском пути. Так что русь задумалась о поисках обходных путей» [7].
Нам совершенно непонятно, на каком основании автор считает народ «вездесущая русь» одним из участников процесса первичного освоения Ильменского и Ростово-Суздальского регионов. Надо полагать, что «русь вездесущая» – это новая этническая группа, открытая автором самостоятельно.
Что же касается этноса «русь», то он здесь не прослеживается ни археологически, ни по каким-либо письменным источникам, если рассматривать период VIII – начала IX века. Представители народности русь, в значительных количествах, проникают на эту землю, с нашей точки зрения, с юга, из «Русской земли» не ранее середины XI века, то есть во времена Ярослава Мудрого. Также непонятным остается заявление о хазарах как «главной проблеме руси». Нам кажется, что в интересующее нас время главной проблемой не «вездесущей», а реальной руси было противостояние с данами на Балтике и войны с венграми на юге. Народ русь контролировал в это время иные речные и сухопутные торговые пути, совершенно не распространяя свою активность на Великий Волжский путь в период его первичной славянской колонизации. Также надо отметить, что истории известны примеры взаимодействия народа русь и Хазарского каганата, когда, например, пользуясь свободным проходом через земли кагана, русы совершали свои знаменитые походы на Каспий. Взаимодействие с хазарами долгое время являлось выгодным для представителей народа русь.
В остальном же господин Алексеев очень точно описал процесс, имевший место на рассматриваемой территории в указанное время. Если исключить термин «русь» и из следующей цитаты Алексеева, то в остальном, с нашей точки зрения, историк дает предельно реальное описание славянской колонизации региона:
«С юго-восточных окраин Ильменского бассейна первые словенские поселенцы на рубеже VIII/IX вв. проникают на верхнюю Мологу. Эти передовые отряды расселяющихся славян приближали, казалось бы, русь к богатствам Востока. Выход славян к истокам облегчал торговлю по Волжскому пути.
Но дальше возникали препоны. Земли союзной, местами сливающейся со словенами "веси" заканчивались в Помоложье. Дальше, от впадения Мологи в Волгу, располагались владения волжско-финского племенного союза меря. Меря пользовалась выгодами общения со славянами – но стремилась обратить приволжскую торговлю в свою пользу. Верхнее Поволжье контролировалось племенным градом мери – Сарским у Ростовского озера. Какая-то часть возможных прибылей руси оседала там. Дальше на восток под покровительством хазар строилась Волжская Болгария. Но главной проблемой руси являлись сами хазары. Большую часть пути русы следовали по землям каганата. Любой вариант речного плавания – прямо по Волге или по Оке и Дону, а затем в Волгу – приводил славянских купцов в хазарские низовья, в сердце каганата. Это была единственная дорога в Каспий» [8].
Однако это явная путаница, если не ошибка, когда в одной фразе Сергей Викторович умудряется заявить, что «расселение славян приближало народ «русь» к каким-то там «богатствам». Здесь расселялись именно славяне. В это время никакая русь здесь не присутствовала. Составитель ПВЛ, под которым покойный Андрей Никитин понимал некого «инока Иллариона» [9], смешал воедино историю Русской земли и балтийских словен, расселившихся вдоль волжского пути, поскольку в его время все они жили в рамках одной федерации, во время и после княжения Ярослава Мудрого.
Прежде всего необходимо отметить, что на интересующей нас территории представители славянских племен появляются сразу, в значительном количестве, и очень быстро осваивают внушительные территории за достаточно короткий срок. Такое возможно только в случае прибытия в регион все новых и новых колонистов в течение достаточно длительного отрезка времени. А это, в свою очередь, возможно исключительно при условии, что эти самые массы покидают регион своего исконного проживания. Явления массовых стремительных миграций обычно не характерны для процессов классической территориальной экспансии этноса на соседние территории. Также надо отметить, что процесс миграции в район озера Ильмень и на Верхнюю Волгу хорошо синхронизируется с этапами протяженной во времени агрессии Германской империи против западных славян.
Сейчас крайне сложно сказать, представителями каких именно западнославянских племен являлись славянские поселенцы Приильменья и Верхней Волги. Картину можно возродить лишь на основании косвенных свидетельств. К ним, прежде всего, можно отнести названия, которые иммигранты давали своим поселениям и различным географическим объектам, окружавшим их новое место жительства. Однако данная тема крайне объемна, и поэтому мы рассмотрим данный вопрос в отдельном разделе настоящего исследования.
Государственные образования с IX по XI века сформировались на всем протяжении Балтийско-Каспийского коммерческого маршрута по мере глубинного освоения окрестных земель новыми поселенцами. Надо сказать, что волн миграции было несколько. Кроме того, миграция осуществлялась и внутри Великого Волжского пути из одного региона в другой. Еще один регион, который находился ниже по течению Волги, по отношению к Ростовским землям, это район вокруг нынешней Костромы.
«Костромское Поволжье, несомненно, являлось частью Великого Волжского пути, в разное время играло различную роль в дальних связях» [10].
В общем и целом, в Костромском Поволжье ситуация с расселением колонистов с Балтики выглядела сходно с регионами, рассмотренными нами ранее. Разница лишь заключалась в большем удалении этих земель от мест первичного расселения выходцев с Балтики. В этой связи процессы освоения данных мест новыми поселенцами проходили несколько позднее.
После Костромы Волга через определенное расстояние делает достаточно крутой поворот на юг, в сторону места впадения в Волгу одного из ее наиболее известных притоков – реки Оки. На Оке не слишком далеко от точки ее впадения в Волгу появляется город Муром. Этот город какое-то время являлся центром одноименного княжества, а также играл важнейшую роль в торговле по Великому Волжскому пути. Это имело место, так как именно по Оке осуществлялись основные торговые связи между Киевом-на-Днепре и другими субъектами волжской торговли, а Муром играл роль важнейшего транзитного пункта между Великим Волжским путем и районом Среднего Поднепровья. Соответственно, Ока в то время являлась одним из крупнейших ответвлений Великого Волжского пути. Именно по ней пролегал кратчайший водный путь к левым притокам Днепра.
Практически в самом месте слияния Оки и Волги со временем возник Нижний Новгород, где до него существовал полумифический Абрамов городок. Это уже почти граница расселения выходцев с Балтики. Еще дальше, ниже по Волге в районе слияния Волги и Камы, начинались земли Волжской Булгарии.
«В этой торговле важную роль играли булгары, имевшие как прямые связи с Хорезмом, так и через Хазарию» [11].
Библиографические ссылки:
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Гудзь-Марков А.В. Указ. соч.
Фроянов И.Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов // Журнал «Вопросы истории». 1991. № 6. С. 3–15.
Цветков С.Э. Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. М.: Центрполиграф, 2016.
Алексеев С.В. Славянская Европа V –VIII веков. М.: «Вече», 2008.
Там же.
Никитин А.Л. Инок Иларион и начало русского летописания. Исследование и тексты. М., 2003.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
3.4. Булгария и название Волги
Переселенцы двигались на земли, окружающие Великий Волжский путь не только с северо-запада, но и с юга. Именно двигаясь с юга на север на Среднюю Волгу после гибели державы хана Курбата, пришла часть племен причерноморских булгаров. Так и возникла Волжская Булгария.
Но, поскольку и для этого государства Великий Волжский путь являлся государствообразующим, прошел определенный период времени с начала активной жизнедеятельности данного торгового пути, прежде чем Булгария оформилась, как государство.
«Волжской Булгарии как влиятельной политической силы, государства, контролировавшего торговлю на Средней Волге, в кон. VIII в. еще не было» [1].
То есть, все будущие государства, расположенные вдоль Волжского торгового пути, начали формироваться в регионе практически одновременно. При этом необходимо учитывать тот факт, что около этого времени Хазарский Каганат изменил местоположение своей столицы, переместив ее в дельту Волги. Это произошло после столкновений с войсками Халифата, и, вероятно, также вынудило хазаров усилить давление на Великую Булгарию хана Кубрата, что привело ее в дальнейшем к распаду, и, как следствие, образованию Волжской Булгарии. Учитывая сказанное, наиболее закономерным представляется указать на то, что Великий Волжский путь как торговый маршрут уже в современном понимании возник в середине – конце VIII века. Волга стала одой из основных торговых артерий Евразии.
Согласно нашим представлениям, русское название этой огромной водной артерии произошло от народа булгаров. Славянские колонисты Ильменского и Владимирского государств обозначали великую реку как текущую «в Булгар», по которой можно было добраться до Булгарии. Итак, «в Булгар» = «Вулга» = «Волга». Ясно, что пришедший народ дал притоку Итиля славянское название, в дальнейшем распространившееся на всю реку до дельты. Игорь Дубов в своем труде про Волжский торговый путь приводит цитату знаменитого специалиста по средневековой Скандинавии г-жи Мельниковой:
«Скандинавские источники нигде напрямую не упоминают Волгу. <…>
Представляется затруднительным отождествлять его (гидроним "Олкога") с названием Волги или Волхова» [2].
Логично предположить, что если в Скандинавии Волги не знали, то и названия дать не могли. Это можно объяснить лишь тем, что особо значимым для скандинавской экспансии данный регион не являлся. Скандинавский этнический элемент присутствовал в рассматриваемом регионе в незначительном количестве.
Наиболее широко принята сейчас точка зрения, что название «Волга» произошло от общеславянского «влага». Однако район, где возникло название «Волга», то есть нынешняя верхневолжская территория, изобилует влагой. В этом плане ситуация там не менялась кардинально за последнее тысячелетие. Вряд ли в том районе можно как-то выделить из всех других только один водоем, обозвав его «влажным». И.В. Дубов приводит в своей монографии и другие точки зрения на историю возникновения названия «Волга»:
«Происхождение названия "Волга" окончательно не выяснено, однако крупный знаток европейской топонимики А.И. Попов полагает, что происходит оно от формы "волгас", что в северорусских говорах означает низменный берег реки. По мнению Р.А. Агеевой, современное название "Волга" может иметь два объяснения: либо славянское от "влага", "волгалый" – "сырой", "влажный", либо финно-угорское "белая", "светлая"» [3].
А вот назвать реку по названию страны, в направлении которой она течет, вполне логично и закономерно. Здесь же необходимо отметить, что другого славянского названия данной реки не существует, на основании чего становится ясным, что эта река получила свое славянское название уже после возникновения Волжской Булгарии.
Из Волжской Булгарии было чрезвычайно удобно добираться до конечной точки Великого Волжского пути, до Волжской дельты, в которой размещался центр Хазарского каганата. Столица Хазарии Итиль являлся одним из самых главных мест пересечения множества различных торговых путей. Великий Волжский путь являлся по сути лишь одним из целого ряда направлений торговой экспансии Хазарии периода своего расцвета.
«Волжский путь издавна был основной артерией восточнославянской торговли со странами Средней Азии и Кавказом» [4].
Этот грандиозный торговый путь действительно существовал, в противоположность мифическому пути «из варяг в греки», где в направлении от Новгорода-на-Волхове, согласно ПВЛ, на юг и вплоть до Западной Двины не возникло практически ничего.
Литература:
Галкина Е.С. К проблеме локализации народов Восточной Европы на этнической карте географов «школы ал-Джайхани» // Ученые записки Центра арабских исследований Института востоковедения РАН. М., 2003. С. 3–20.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Там же.
Там же.
О существовании отдельного, никак не связанного с Поднепровьем торгового пути, прежде всего, свидетельствует археология.
«Рост судоходной и иной торговли начиная с VIII в. сопровождался установлением единой денежно-весовой единицы – исламского дирхема. Вплоть до начала XI в. восточное монетное серебро выполняло функции международной валюты» [1].
Именно по ходу следования верхневолжско-ильменского торгового маршрута найдено основное количество серебряных кладов, обнаруженных в Восточной Европе. Это отмечали многие исследователи. Цветков писал на эту тему следующее:
«В то же время только в Прикамье (на Балтийско-Волжском торговом пути) археологами найдено около 300 византийских монет. Само месторасположение древних новгородских поселений не ориентировано на связи с Днепром. За Руссой к югу (на Днепр) нет крупных поселений, зато к юго-востоку (Балтийско-Волжский торговый путь) выросли Новый Торг и Волок Ламский» [2].
С ним во многом согласна Е.С. Галкина:
«Арабские монеты шли в Восточную Европу VIII – начала IX в. двумя каналами: первый – из Ирана через Каспий на Волгу и далее в Прибалтику – на Готланд, второй – из западных пределов Арабского халифата через Сирию и Закавказье на Дон и Северский Донец, а оттуда – в Юго-Восточную Прибалтику» [3].
Она выделяет два основных маршрута распространения арабской валюты в Северной и Восточной Европе в вышеозначенный период. Однако предпочтение отдается именно волжскому маршруту.
«Как правило, монетные находки из Скандинавии, Финляндии, прибалтийских республик бывшего СССР относятся к восточному потоку, который формировался в Хорасане и Мавераннахре – восточных провинциях мусульманской империи, а попадал на Балтику через Каспий и далее по Волжской магистрали. Петергофский клад образовался из монетного потока, который сформировался в западной части халифата и проходил по "реке Рус". Данный факт позволяет предположить, что жители Подонья участвовали в торговле по Волго-Балтийскому пути и в его северо-западной части» [4].
Вне всякого сомнения, в интересующий нас период, жители региона нижнего Дона и Северского Донца имели хорошо налаженные связи с территориями дельты Волги. Их взаимодействие с Хазарским каганатом имело крайне разносторонний характер, включая военные столкновения и политические союзы. Конечно, жители Приазовья вполне могли воспользоваться Великим Волжским путем для торговли с регионом Балтики. Однако у них на выбор было еще два варианта. Первый из них – это путь вверх по Волге до ее слияния с Окой. Далее же вверх по Оке до волоков на левые притоки Днепра. В дальнейшем чтобы достичь юго-востока Прибалтики по этому пути, необходимо было придерживаться маршрута Припять – Западный Буг – Висла. Но первую часть данного маршрута достаточно просто было заменить на путь через верховья Северского Донца, который вполне заслуженно является одним из кандидатов на название «Русская река» в арабских источниках [5]. С верховьев Северского Донца также имелась возможность относительно простым путем, через волоки, добраться до левых притоков Днепра. Однако, как это ни странно, археология говорит нам, что основным все-таки был путь по Волге.
Если проанализировать всю массу кладов, найденных на территории Восточно-Европейской равнины, которые относятся к интересующему нас времени, возникает картина, прямо противоположная сведениям в ПВЛ. Весь этот регион действительно во многом развивался за счет транзитной торговли. Но торговля в основной своей массе шла не с Византией, а с Персией, Хорезмом и Арабским Востоком, как раз в обход Византии.
«Монетная часть древнерусских кладов IX–X вв. либо целиком состоит из восточных монет, либо содержит значительную долю дирхемов. Относительно небольшое количество милиарисиев и фоллисов найдено в составе кладов, сокрытых в Европейской части России, на Украине, в Белоруссии и Прибалтике в конце IX – первой половине XI в. Золотые греческие монеты встречаются в кладах исключительно редко и только на юге Руси» [6].
А вот уже немонетарное свидетельство того же процесса:
«Еще одним подтверждением связей с Востоком является большое количество бус из горного хрусталя <…> из Средней Азии» [7].
Новгород-на-Волхове совместно с другими поселениями, возникшими на Великом Волжском пути, играл в этом процессе ведущую роль. Киев-на-Днепре явно уступает ему как торговый центр.
«Вообще среди монетных находок в Ладоге и Новгороде преобладает арабское и западноевропейское серебро. Экономическая ориентация Русского Севера на Балтийско-Волжский торговый путь очевидна» [8].
То есть и направление торговли совершенно иное, и эпицентр торговой активности не тот. И эти земли абсолютно не являлись периферией по отношению к Днепровскому региону, каким его пытались представить в ПВЛ. Автор ПВЛ настолько плохо представлял себе реалии Ильменя, что вложил известную фразу в уста Святослава Игоревича, который в ответ на просьбу новгородцев прислать им князя, будто бы заявил, что в такую даль никто не пойдет [9].
Другой вопрос, что в то время, когда будто бы имел место этот диалог, и Киев-на-Днепре и Новгород-на-Волхове только-только стали превращаться в крупные поселения. У нас вообще есть серьезные сомнения, что власть Святослава Игоревича распространялась на ильменских словен. И более того, крайне маловероятно, что этот князь когда-либо интересовался судьбой Новгорода-на-Волхове. Однако одно обстоятельство в ПВЛ описано верно:
– как таковой княжеской власти в Новгороде-на-Волхове не было. Князя приглашали как главу войска для выполнения сугубо охранных задач. Надо полагать, эту систему взаимоотношений с княжеской властью жители Новгорода-на-Волхове принесли с собой со своей прародины в Южной Балтике.
Но, если не следовать канонам, сформулированным в ПВЛ, вырисовывается совершенно иная картина, в которой Великий Волжский путь становится тем стержнем, вокруг которого одновременно формируется несколько государственных образований, а Новгород-на-Волхове – главным центром страны, как это описано в скандинавских сагах [10].
«Первые клады арабского серебра конца VIII – первой трети IX века найдены на Готланде, в Средней Швеции и в устье Невы, в районе Старой Ладоги, на Верхней Волге, а также на пространстве между Западной Двиной и Верхним Днепром. Но основная масса таких находок VIII–IX веков располагается на Балтийско-Волжском отрезке» [11].
Ничего не поделаешь, торговля неизбежно стимулирует развитие производительных сил, приносит новые технологии, перемещает квалифицированные кадры. Достаточно бурное развитие охватило и регионы, находящиеся на некотором отдалении от основной линии торгового маршрута. В этих регионах также появились новые поселенцы, стали активно развиваться ремесла.
«Свидетельством тому служит множество кладов восточных монет VIII–X вв., усеявших берега средней и верхней Волги, Камы, Оки, берега озер Белого, Онежского, Ладожского, Ильменя и берега Финского залива» [12].
Практически каждый район на всем протяжении от Финского залива до волжской дельты стал источником бесценных археологических находок того периода. Чтобы до конца осознать масштаб имевшей здесь место экономической активности, приведем лишь несколько примеров археологических находок вдоль этой мощнейшей торговой артерии:
«… находки кладов куфических монет подтверждают активное использование в период средневековья и второго западного варианта пути Ильмень-Мста-Молога-Волга» [13].
А вот это уже о районе Углича:
«Свидетельством активного участия данного района в дальних связях по Волжскому пути является находка здесь крупного клада куфических монет <…>. Находка клада позволила автору статьи прийти к выводу о существовании на месте Углича в первой половине IX века большого торгового поселения, торговавшего с Булгаром» [14].
Ярославские земли особо богаты всевозможными свидетельствами давно ушедшей эпохи:
«В Ярославском Поволжье обнаружено несколько кладов восточных монет» [15].
И характер находок здесь более разнообразный:
«Ярославское Поволжье существенно отличается от угличского тем, что здесь, кроме кладов куфического серебра, известны крупные торгово-ремесленные поселения и сопровождающие их некрополи, включающие погребения иноземцев и многочисленные привозные изделия» [16].
Необходимо отметить, что серебряные клады встречались не только в землях, заселяемых балтийскими мигрантами, но и в целом на всем протяжении Великого Волжского пути. Надо обратить внимание, что Волжская Булгария, вне зависимости от того факта, что была заселена выходцами с юга, а не с Балтики, развивалась синхронно с Верхневолжскими землями и не менее успешно:
«На территории Булгарии обнаружено 16 кладов куфических монет» [17].
Считаем возможным особо отметить, что разделяем точку зрения, согласно которой освоение Великого Волжского пути начиналось именно с юга. Оттуда торговцы пересекали Каспий и начали подниматься со своими товарами вверх по Волге, постепенно устанавливая связи с все более и более дальними регионами.
«Заметим, что в VIII–X вв. мощный поток монет, главным образом восточных, устремлялся вверх по Волге» [18].
Если торговые связи с жителями берегов Камы были установлены ранее, нежели с обитателями района Верхней Волги, то это однозначно свидетельствует о векторе освоения Великого Волжского пути с юга на север.
«Кама, как левый приток волги, была освоена как водный путь ранее, нежели вся Балтийско–Волжская система» [19].
В общем и целом, Великий Волжский путь связывал регионы, расположенные на побережье Балтийского моря с районом волжской дельты. Вне всяких сомнений также была хорошо развита периферийная торговля вдоль всей протяженности торгового маршрута. Этому имеется масса археологических свидетельств.
«В этом плане находку ральсвикского клада можно назвать самым показательным подтверждением функционирования южно-балтийского пути, как пути, соединявшего, в первую очередь, славян юга Балтики с Хазарией, арабскими купцами и северной Русью. Находку ещё одного "пермского" браслета в Шверинсбурге, немного южнее устья реки Пены, также можно связать с деятельностью рюгенских славян – в 11 веке, которым датируется второе украшение, Адам Бременский упоминал их как население расположенного на Пене города Деммина, бывшего, в свою очередь, одним из звеньев южно-балтийского пути» [20].
В частности, торговцами был хорошо освоен регион реки Камы и окрестностей. Однако особый интерес представляет район другого притока Волги – регион Оки, притом, практически, на всем своем протяжении. Ока превратилась в полноценное ответвление Великого Волжского пути, связывая с ним земли среднего Поднепровья.
«По Волге, Оке, Десне, Днепру проходила водная дорога, связывающая Булгар с Киевом <…> здесь найдено свыше сорока кладов восточного серебра» [21].
С берегов Днепра до истоков Оки жители Киева-на-Днепре добирались через левый приток Днепра реку Десну. Необходимо отметить, что путь по Оке стал активно использоваться несколько позже по сравнению с основной магистралью Великого Волжского пути.
«Приток монет возобновляется в начале X в., когда серебро идет через Волжско-Камскую Болгарию из державы Саманидов в обход Хазарского каганата. Не менее показательно, что тогда же, не ранее первой четверти X в., первые клады дирхемов появляются в самом Киеве: в IX в. Среднее Поднепровье оказывалось вне сферы русской восточной торговли» [22].
То есть регион Киева-на-Днепре не участвовал в восточной торговле до этого времени. Это связано с процессами, непосредственно происходившими в регионе Днепра. Но уже со времен Владимира Святого этот путь функционирует крайне эффективно. Киевские русы простирают свою власть на все земли вдоль побережий Оки вплоть до ее впадения в Волгу. Киевские князья закрепляются в Муроме, строят старую Рязань, Переяславль-Рязанский. Начиная со второй половины X века и в веке XI интенсивность торгового товарооборота на данной магистрали превышает товарооборот с балтийским направлением. Об этом свидетельствует огромное количество кладов серебра.
«На Оке, как известно, обнаружена самая плотная на Руси концентрация кладов куфических монет» [23].
Крупнейшие клады арабского серебра обнаружены именно в Муроме.
«Из Муромской земли происходят крупнейшие клады восточных монет» [24].
Ничего подобного на нижнем Днепре найдено не было. Все вышесказанное свидетельствует о следующем:
– торговые интересы Киева-на-Днепре лежали не в направлении Византии, а в направлении Хазарского каганата;
– нижнее течение Днепра не очень активно использовалось, как торговая артерия;
– экономическая активность, а, значит, и сопровождающие ее социальные процессы активизировались в Днепровском регионе во второй половине X века, что соответствует обнаруженными археологами в Киевской земле «города Владимира» и «города Ярослава» [25]. Однако сомнения в факте присутствия в Киеве-на-Днепре «первых князей», Игоря и его сына Святослава, в результате только укрепляются;
– наиболее вероятным каналом связи между регионами «Киевская Русь» и Новгород-на-Волхове являлся путь по Оке и, далее, Верхней Волге. Именно поэтому земли верхней Волги назывались «Залесьем» (Переславль-Залесский), поскольку прямой дороги не было. Только с появлением сухопутного маршрута Ярославль – Смоленск возникла прямая дорога, которая смогла более надежно связать оба края. Кстати, именно на этом торговом маршруте, в районе переправы через одну из крупных рек, возникло поселение, получившее в дальнейшем название по одноименной реке – Москва.
Профессор И.В. Дубов предполагал, наравне со многими своими коллегами, что основным периодом функционирования Великого Волжского пути являлся промежуток с VIII по X века.
«… все авторы приходят к выводам, на основании которых можно сделать заключение о времени функционирования Волжского пути в VIII–X веках» [26].
Такой вывод был сделан им и разделяющими его мнение учеными на основании изучения кладов арабского серебра в регионе, а также тщательного анализа их содержимого. Аналогичные исследования проводились в Швеции, других прибалтийских странах. Кстати, на Балтике большая часть кладов была обнаружена именно на южном побережье, и только небольшая часть – в Скандинавии.
«Клады арабского серебра IX века известны из Прерова на полуострове Дарс (803 г.) (Kiersnowscy 1964, S. 52, 54), Анклама (811 г.) (Rüchhöft 2010, S. 460, 461), крепости Ругард (815 г.) (Kiersnowscy 1964, S. 52, 58) и торгового центра в Ральсвике (844 г.) – оба на острове Рюген, Гжибово (815 г.) (Kiersnowscy/Kiersnowscy 1959, S. 51) и Карнице (867 г.) (Kiersnowscy/Kiersnowscy 1959, S. 55, 56) – оба неподалёку от Колобжега, Ной-бранденбурга (819 г.) (Kiersnowscy 1964, S. 52, S. 48, 49), Пиннова (864 г.) (Kiersnowscy/Kiersnowscy 1959, S. 81). Ранние клады арабского серебра находят, особенно в устье Одры, сравнительно часто, к примеру, только в 2000-х гг. у слияния Пены и Одры было найдено два клада IX и X вв.» [27].
На основании ряда археологических данных была выдвинута гипотеза о возникновении своеобразного «перерыва» в торговом товарообороте на Великом Волжском пути.
«Таким образом, на всех трех участках Волжского пути фиксируется перерыв в зарытии кладов восточных монет в середине IX столетия, а на двух из них – и первой половине X века» [28].
С нашей точки зрения перерыв в «зарывании кладов», никак не мог свидетельствовать о каком бы то ни было перерыве в самом торговом процессе.
«Около 900 г. происходит географическая переориентация исламской торговли в Восточной Европе. На смену прежним лидерам, Ираку и Ирану, выдвигается государство Саманидов в Средней Азии. Соответственно усиливается приток на территорию Европейской России саманидских дирхемов. Главнейшим транзитным центром исламской торговли с Европейским миром становится Булгар и города Булгарского царства» [29].
Крайне сложно согласиться с выводом о том, что главной причиной смены центра транзитной торговли явилось изменение основного центра эмиссии платежных средств. Если торговый путь уже был проложен, наладилась окружающая инфраструктура, возникли обеспечивающие маршрут производства, то временные рамки его функционирования, а тем более перерывы в деятельности, должны определяться либо крупными геополитическими изменениями, либо возникновением конкурентно более успешных параллельных торговых маршрутов. А такие факторы, как начало эмиссии серебряных монет Багдадскими халифами или кризис в производстве арабского серебра, безусловно, являются определяющими в качестве и количестве зарытых и впоследствии найденных кладов. Но это не может свидетельствовать о прекращении торгового товарооборота. Вспомним так называемый «безденежный период» на Руси. Кроме того, специалисты отмечают в этот период изменения в системе денежного счета.
«На рубеже XI-XII вв. прекращается поступление на север Руси также и западного монетного серебра. Это привело к тому, что и Северная Русь последовала по пути перестройки денежного счета за Южной, в которой недостаток монетного серебра стал ощущаться столетием раньше» [30].
Это лишний раз свидетельствует именно об изменениях, происшедших на Великом Волжском пути, а не прекращении его функционирования. Исчезновение из товарооборота серебряной монеты еще не является признаком остановки самого товарооборота.
«Равным образом и отсутствие кладов не может рассматриваться как достаточное основание для утверждения об отсутствии монетного обращения, тем более – торговли» [31].
На замену серебру в процессе взаиморасчетов вполне могли бы подойти, например, связки меховых шкурок.
«… на внутреннем рынке на смену серебру пришли "ассигнации" – связки вытершихся беличьих шкурок» [32].
Весьма затруднительно для археологов обнаружить клад из меховых шкурок, если даже где-то кто-то его и закопал.
Представляется необходимым отметить тот факт, что само государство Саманидов также являлось транзитным центром, если рассматривать его в плане развития международной торговли. Из него торговые пути пролегали далее, в Китай и государства Индостана. Именно в товарах из этих краев главным образом испытывала нужду Европа. Специи, ткани, драгоценности в основном вывозили из тех мест. Там находились «крайние точки» этого великого товарообмена.
Впрочем, не только «перерыв», но и прекращение размещения кладов серебряных монет в определенный период не может свидетельствовать о прекращении товарооборота по Великому Волжскому пути. С Новгородом-на-Волхове активно торговала «Ганза». А новгородцы, а впоследствии и тверские купцы, продолжали этим же путем ездить на Восток еще очень долгое время.
В Европе же такими «крайними точками» были отнюдь не скандинавские земли, не остров Готланд, и даже не славянские города южной Балтики. Это все были транзитные центры. Экономическим центром Европы того времени являлись Фризское побережье и долина Рейна. Именно там начинался или заканчивался Великий Волжский путь, в зависимости от направления движения. Именно германские и фризские земли вели активный товарообмен с востоком. Южнобалтийские славяне выступили посредниками на первом этапе существования этого торгового маршрута.
«… ситуация прослеживается и по находкам монет в самом Старигарде. В то время как монеты VIII – первой трети X вв. представлены исключительно арабскими чеканками, со второй половины X века здесь встречаются уже западноевропейские монеты» [33].
В дальнейшем набиравшая мощь Германская империя полностью поставила под свой контроль и западный участок великого торгового пути и земли балтийских славян. Часть славян была уничтожена, часть онемечена, а часть ушла на северо-восток Европы, где благодаря их деятельности возникли новые государства.
Литература:
Кирпичников А.Н. Великий волжский путь и международная торговля и этнокультурная интеграция в эпоху раннего средневековья // Современные проблемы археологии России: Сб. науч. тр. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. Т. I. 492 с.
Цветков С.Э. Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. М.: Центрполиграф, 2016.
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002.
Там же.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Пушкина Т.А. Гнёздовский археологический комплекс // Т.А. Пушкина, В.В. Мурашёва, Н.В. Ениосова // Русь в IX–XI веках: археологическая панорама / Ин-т археологии РАН / отв. ред. Н.А. Макаров. Москва – Вологда: Древности Севера, 2012. 496 с.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Цветков С.Э. Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава. Центрполиграф, М., 2016.
Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Пушкина Т.А. Путь из варяг в греки // postnauka.ru/faq/68394.
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Гудзь-Марков А.В. Указ. соч.
Дубов И.В. Указ. соч.
Пауль А. Балтийские славяне: от Рерика до Старигарда. М.: Книжный мир, 2016.
Дубов И.В. Указ. соч.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб., 2006.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Егоров В.Б. У истоков Руси. Меж варягом и греком. 2010.
Дубов И.В. Указ. соч.
Пауль А. Указ. соч.
Дубов И.В. Указ. соч.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Назаренко А.В. «Древняя Русь на международных путях» // Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. М.: Языки русской культуры, 2001. 784 с.
Там же.
Там же.
Пауль А. Указ. соч.
Надо обратить особое внимание на тот факт, что с нашей точки зрения у балтийских славян, которые мигрировали на восток, были весьма серьезные предшественники. Наиболее вероятно, что именно они, а не скандинавы, были первыми торговцами на Великом Волжском пути. Ими являлись фризы.
Именно фризы не в меньшей степени, чем франки, создали условия для экономического возрождения Западной Европы после крушения Западной Римской Империи. В отличие от франков фризы не были завоевателями и покорителями окрестных народов, они и не создали своего мощного централизованного государства. По своей сути фризы являлись морским народом, народом торговцев и моряков. Кроме того, в силу некоторых не до конца изученных причин, у фризов были очень хорошо развиты ремесленные производства. Притом, что вместе с развитыми ремеслами они традиционно занимались морской торговлей, большинство их ремесленных производств было ориентировано на экспорт.
«Фризский экспорт, как показали археологи, играл важную роль в торговле таких славянских городов как Волин (Юмна), Колобжег, Ретра, Старгард (Альдейгьюборг северных саг?), Мекленбург (Велиград) и другие. Большие колонии фризских купцов известны в Шлезвиге, в Бирке на озере Меларен, на Готланде, а предметы экспорта, в первую очередь знаменитые фризские кувшины и костяные гребни, находят в Норвегии и Швеции, на Аландских островах, на землях Восточной Прибалтики, в Финляндии (Турку), в Старой Ладоге и на Верхней Волге, т.е. на том Великом восточном пути, который вел купцов из Северной Европы в Хазарию и азиатские страны, и по которому обратно поднимался поток восточного серебра» [1].
Фризский торгово-ремесленный центр Дорестад долгое время на начальном этапе играл ведущую в товарообмене на Великом Волжском пути. Он был крайне удачно расположен, в районе дельты Рейна, невдалеке от побережья Северного моря. Столь удачное положение позволяло контролировать товарооборот и активно участвовать в торговле по всему Рейнланду. Дорестад служил перевалочным пунктом для вывоза товаров из внутренних областей региона. Расцвет города пришелся на 770–830-е годы.
«Важные импульсы экономического развития на Балтику поступали из североморских торговых центров в низовьях Рейна – Мааса – Шельды, фризских ремесленно-торговых поселений Домбург на о. Вальхерен, в устье Шельды, и Дорестад на Рейне. Через Дорестад шла вся рейнская торговля и часть товаров, поступавших из Средиземноморья через Марсель Бургундию в Англию; в VIII – первой половине IX в. это был центр общеевропейского значения» [2].
Судя по археологическим находкам, фризские товары были известны на всем протяжении Великого Волжского пути. Вероятно, и сами фризские купцы освоили весь этот торговый маршрут. Мы считаем, что именно тогда южнобалтийские славяне и перехватили у фризов инициативу в организации восточной торговли.
«Из жизнеописания Ансгария следует, что в Бирке середины IX в. фризы из Дорестада обладали правом поселения, т. е. правом на жилище и земельный участок» [3].
То есть Бирка являлась фризской колонией. В VII–VIII веках за обладание Дорестадом с фризами соперничали набиравшие силу франки. Одно время фризы даже пытались сделать его столицей своего государства. Приблизительно в 719 году состоялось сражение при Дорестаде между франками и фризами, по результатам которого территория вошла в состав Франкского государства Карла Мартелла.
«В 732 г. Карл Мартелл в битве при Пуатье останавливает накатывающуюся на Европу волну арабского завоевания. В 751 г. его сын Пипин Короткий был провозглашён королём и помазан на царство папой, а в 762 г. королём франков стал Карл Великий, получивший в 800 г. в Риме от папы Льва III высший титул императора. В этот же временной промежуток были полностью подчинены фризы, и их торговый город Duurstede/Dorostat, расположенный в низовьях Рейна, стал важнейшим франкским торговым центром и портом – Dorestad. В начале VIII в. возникает важнейшая фризская торговая фактория Хедебю/Хайтабу в южной части Ютландии, на месте короткого волока между максимально сближающимися водными системами Северного и Балтийского морей. На рубеже VIII–IX вв. Хедебю становится крупным поселением на кратчайшем торговом пути от нижнего Рейна, Везера и Эльбы в Балтику и далее вдоль её побережий на восток и север» [4].
С одной стороны, мы видим, что образовалась еще одна фризская колония, вне территории исконного ареала обитания этого народа. С другой стороны, становится ясно, что давление франкской империи на фризов возрастало. Начался исход фризов вдоль торгового пути, на котором их позиции были тогда весомыми. Если франки накатывались на земли фризов с юга, то датчане стали их теснить с северо-востока.
«Фризы были разбиты датчанами при Бравалле, после чего многие из них покинули страну, переселяясь, в частности, и на восток, в славянские земли. Весьма вероятно, что имя князя Бравлина из "Жития Стефана Сурожского" воспроизводит топоним Бравалла (Бравлин принял крещение вскоре после смерти Стефана в 787 г.). Археологически фризский элемент с начала IX в. прослеживается едва ли не по всем балтийским городам» [5].
Народ фризов оказался как бы «между молотом и наковальней». Эта ситуация и стимулировала достаточно активный миграционный процесс.
«… побережье Северного моря, откуда в конце VIII в. ушли на восток фризы, не желавшие мириться с господством захвативших побережье франков» [6].
И если есть свидетельства расселения фризских мигрантов по Балтийскому побережью, то логично предположить, что они не только просто достигали внутриконтинентальных частей Великого Волжского пути, но и мигрировали на постоянное место жительства в эти регионы. Экспансия франкской империи в северном направлении нарастала. Дорестад погиб, а на его место уже стал претендовать один из старейших немецких городов в этом регионе, который возник на бывших фризских землях – Бремен. Он был основан первоначально как епископская резиденция, форпост новой империи на севере самим Карлом Великим.
«Бремен обязан своим развитием голландцам и фризам» [7].
И именно от фризов этот уже германский город перехватил инициативу в торговых делах, став в XIII веке одним из основных членов Ганзейского союза. Чуть позже был основан Гамбург, ставший главным форпостом немцев на севере Европы и главной опорой Ганзы.
И в заключение нашего экскурса, посвященного народу фризов, который, безусловно, имел серьезное влияние на развитие Великого Волжского пути на начальном этапе, хотелось бы обратить внимание на крайне любопытную гипотезу Андрея Никитина:
«… зависимости названия денежных единиц "куна" и "скот" от фризских сопа и scoti, что представляет первоочередной интерес для исследователя» [8].
Ведь «куна» и «скот» — это действительно финансовые термины древней Руси. Могли ли они быть позаимствованы от фризов? – возможно. Если это действительно так, то у нас будет еще одно серьезное доказательство проникновения фризов в глубинные территории Великого Волжского пути задолго до славянского переселения. При этом надо заметить, что если наша гипотеза верна, то фризы являлись такими же вынужденными переселенцами, как и славяне с южной Балтики триста лет спустя. Они тоже стали жертвами германской экспансии, только раньше.
Литература:
Никитин A.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: «АГРАФ», 2001.
Херрман Й. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Там же.
Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI вв. // Труды Государственного Эрмитажа: [Т.] 49: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света: материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009.
Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.
Там же.
Доллинигер Ф. Ганзейский союз. Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода. М, 2020.
Никитин A.Л. Указ. соч.
Из всей массы достаточно обширных сведений о древнейшем периоде русской истории, которую нам предоставляют арабские источники, наиболее значимыми представляются три момента:
– арабы однозначно различают славян и русов, хотя и отмечают постоянно их взаимосвязь;
– арабам была достаточно хорошо известна некая «Русская река», хотя сведения о Днепре у них весьма скудные, то есть в их понимании «Русская река» – это явно не Днепр;
– арабские источники сообщают о неких «трех Русиях»: Славии, Куявии и Артании.
В литературе можно найти больше сотни гипотез, рассказывающих о том, что подразумевается под этими тремя географическими понятиями, и не меньше идей, связанных с попытками привязать к географической реальности «Русскую реку» [1].
Обобщая сведения из многочисленных восточных источников, можно сказать, что большинство этих авторов выделяют три области или страны, которые они именуют разными, но Русиями. То есть, имеются в виду несколько разных государств, но образованных одним и тем же народом.
Также в произведениях этих авторов достаточно часто упоминается некая «Русская река», по которой жители этих «Русий» добираются до торгов в Волжской Булгарии и Хазарском каганате. Традиционно большинство ученых отдают первенство среди источников, которые располагали сведениями о трех центрах Руси, некоему ал-Балхи (920-е гг.), однако, сложность состоит в том, что его труд не сохранился. Надо отметить, что описанные нами выше географические субъекты в упоминаемых источниках, как правило, достаточно взаимосвязаны.
Ал-Истахри:
«Русов три вида. [Один] вид их – ближайший к Булгару, и царь их располагается в городе, называемом Куйаба, а он – больше, чем Булгар. А вид их самый отдаленный называется Салавийа. А вид их [третий] называется Арсанийа, и царь их располагается в Арса. Люди достигают для торговли Куйабы. Что же касается Арса, то не упоминают, чтобы кто-нибудь входил в нее из чужеземцев, потому что они убивают каждого, кто ступит на их землю из иностранцев. И вот спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о своих делах, и не позволяют никому сопровождать их, и не входят в их страну. Привозят из Арса черных соболей и олово» [2].
Среди значительного количества ученых труд Ал-Истахри признается наиболее классическим источником среди всех восточных авторов, которые сообщают о нескольких «Русиях». Однако при ознакомлении с его текстом необходимо учитывать тот факт, что его труд был основательно дополнен другим выдающимся автором, а именно Ибн-Хаукалем. Он добавил сообщение о торговых связях русов с Хазарией, Волжской Булгарией и Византией. Также работа Ибн-Хаукаля является самым ранним источником, в котором упоминается восточный поход Святослава Игоревича.
«Река Итиль – самая большая по протяженности, и это река русов» [3].
Ибн Хаукаль прямо именует русской рекой Итиль. Из вышесказанного мы можем сделать вывод о том, что арабская географическая школа, основанная Ал-Истахри, рассматривала Волгу, как «Реку русов», и обнаруживала в тогдашней географической реальности три русских государства.
Ибн Хаукаль:
«Русов три вида. [Один] вид их – ближайший к Булгару, а царь их – в городе, называемом Куйаба, и он больше, чем Булгар. А вид самый высокий из них называется С.лавийа, и царь их [живет] в С.ла – городе для них. И вид их [третий] называется ал-Арсанийа, и царь их [располагается] в Арса – городе для них. Люди достигают для торговли Куйабы и ее окрестностей. Что же касается Арса, то я не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал, что входил в нее [когда-либо] чужеземец, потому что они убивают каждого, кто ступит на их землю из иноземцев. И вот они спускаются по воде, торгуют и не сообщают ничего о своих делах и своих товарах, и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. Возят из Арса черных соболей, бурых лисиц, свинец и частично ртуть» [4]. (Перевод Т. М. Калининой по: Ибн Хаукал 1938–1939).
Учитывая факт правки Ибн Хаукалем текста Ал-Истахри, можно с достаточной уверенностью утверждать, что все эти сведения отражают представления арабских географов по состоянию на конец X века, время княжения Владимира.
Ал-Истахри:
«Мед и воск [, которые] привозят от них, – это везут к ним из областей русов и булгар, а также шкурки бобров, которые возят по всему свету. И не бывают они нигде, кроме [тех] рек, что в краях булгар, русов и Куйабы» [5].
К крайне любопытному выводу в результате анализа данных из этих источников пришел виднейший отечественный хазаровед А.П. Новосельцев:
«Вывод, который можно сделать из этого текста, тот, что было время, когда Киев (Куйаба) не рассматривался как город русов» [6].
Можно было бы и согласиться с мнением знаменитого ученого, особенно если конкретизировать тот момент, что у арабов идет речь именно о Киеве-на-Днепре, но все же нам такая постановка вопроса представляется маловероятной. Например, в «Деяниях венгров» речь, безусловно, идет о каком-то другом Киеве, населенном пункте в дунайском регионе с аналогичным названием [7]. С другой стороны, если интерпретировать название «Куйаба» в данной цитате Ибн Хаукаля как название территории, то это Куявия около Вислы.
Дело в том, что Киев-на-Днепре стал представлять собой нечто более крупное, чем три небольших поселка кузнецов на берегу огромной реки рядом с действующей переправой, лишь в X веке. А действительно укрепленный город был построен здесь Владимиром Святым, которому, наиболее вероятно, принадлежит честь переноса в Киев-на-Днепре княжеского стола. Русские летописи являются единственной группой источников, которые упоминают князей до Владимира Святого, имевших стол в Киеве-на-Днепре. Город значительно увеличился при его сыне Ярославе, а вот до Владимира даже княжеский стол особо поставить в этих местах было некуда.
Явно не здесь сидели Игорь с Ольгой, это уже позднейшие вставки ПВЛ во время «домысливания» составителями «Повести» фактов из жизни первых русских князей, которых в изначальной редакции текста о первых русских князьях быть не могло. Неслучайно Константин Порфирогенет пишет лишь о крепости «Самбатас» у которой собираются русы перед переходом в Константинополь [8]. Он однозначно упомянул бы о том факте, что в «Самбатасе» был стол русских князей, если бы нечто подобное имело место быть в его время. Более того, из греческих источников того времени достаточно легко сделать вывод о том, что стол Игоря находился где-то в районе Боспора Киммерийского.
Однако следует указать на явное присутствие русов в районе Киева-на-Днепре никак не позднее самого начала X века. Поход Олега Вещего в эти места однозначно имел место. И та территория, которая впоследствии назовется «Русская земля» или «земли летописных полян», начала формироваться в этом регионе еще в период деятельности этого князя. Другой вопрос, что «Светлый князь Русский» [9], также известный по другим источникам как «Свиет-малик», имел стольный город где-то западнее, но поставил переправу через Днепр под свой грозный контроль и обозначил там восточную границу своей державы.
Суммируя вышесказанное нами, приходится признать, что во времена, когда Киев-на-Днепре еще не играл какой-либо значимой роли, там появились русы, а дальнейший рост этого города непосредственно связан с русской историей. Однако «Куйабу» арабы знали и указывали к ней путь как одной из трех областей русов по «Русской реке». А вот Днепра арабы не знали.
«Из рек, впадающих в Понт, Масуди знает Дон (Танаис) и Дунай, не упоминая о Днепре» [10].
Для арабов Ока – часть «русской реки», приток, который ведет в «Куйабу». Неслучайно именно на берегах Оки найдены крупнейшие клады арабского серебра. Вот еще одно, ставшее практически «классическим» сообщение широко известного источника о Русской реке:
анонимная хроника «Худуд ал-алам»:
«… начинающаяся в стране славян и текущая от нее на восток до пределов русов, соприкасаясь с пределами трех русских шахров – Уртаба, Слава и Куйафийи и пределами хифчак. После этого Русская река меняет направление, течет на юг к пределам печенегов и впадает в Итиль, (т.е. Волгу)» [11].
А это сведения из того же источника про три вида русов:
«Куйа.а – город русов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Сла.а – приятный город, и из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар. Артаб – город, где убивают всякого чужестранца и откуда вывозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но, как только отводится рука, они принимают прежнюю форму» [12]. (Перевод А. П. Новосельцева: Новосельцев 2000. С. 304–305).
Можно достаточно легко идентифицировать два из трех названий земель русов на русской реке. «Славию» мы считаем наиболее правильным отнести к землям карпатских русинов. Очень маловероятно, что к тому времени арабские авторы располагали информацией о землях вокруг Новгорода-на-Волхове. Что же касается «Куявии», то наиболее вероятно, что речь идет о землях вокруг Киева-на-Днепре, однако можно допустить, что имеется в виду и польская Куявия, особенно если говорить о диспозиции, имевшей место в IX веке. В обоих этих образованиях мы находим у власти русских князей, рассматривая временной период конца X, начала XI века. Большинство специалистов приняли эти концепции в названиях указанных двух территорий. Хотя, конечно, без маргиналов не обошлось:
«Я давно уверен, что восточные источники просто кричат о том, что эта Kūjābā – не Киев на Днепре, а некое поселение в верхнем Поволжье» [13].
Это высказывание известнейшего деятеля от исторической науки, всеми признанного и глубокоуважаемого «специалиста». До какой степени надо быть идеологизированным, до какой степени надо ставить «норманистический» бред впереди любых фактов, чтобы заявить что-либо подобное.
Однако вернемся к проблемам «Русской реки» и «трех Русий». «Русская река» очень четко совпадает по своей географии с Великим Волжским путем, особенно если учесть некоторые хорошо известные ответвления.
«В X в. Волга превратилась в основную артерию, соединявшую страны Востока и Европейского Севера. Именно тогда она получила у арабских авторов название Нахр-ар-рус (Русская река). "Это название, — полагает А.П. Новосельцев, – закрепилось не потому, что русы обитали на Волге, как иногда считали, а потому, что именно русские суда наиболее часто использовали Волжский путь"» [14].
Именно через Великий Волжский путь арабские торговцы осуществляли общение с «тремя Русиями»
«Окский путь через верховья Сейма соединял Булгар с Киевом» [15].
Да, одно из крупнейших ответвлений Великого Волжского пути – это Ока. Именно на берегах Оки найдены крупнейшие клады арабского серебра. Мы более подробно рассмотрели эти моменты в разделе, специально посвященном серебряным кладам.
Вроде бы пока все соответствует логике. В двух концах Великого Волжского пути находим две из трех Русий, если все же под «Славией» понимать Новгород-на-Волхове. Но как только дело доходит до определения места расположения третьей территории, начинают ломаться копья. В науке выдвинута масса предположений о третьей русской земле, историки предложили несколько десятков теорий, где, по их мнению, могло бы располагаться данное государство. Многочисленные версии локализации Арсы охватывают практически все области Восточной Европы от Урала до Карпат и от Скандинавии до Тамани.
Вот только некоторые из вариантов, предложенные различными исследователями для решения вопроса о местонахождении «Арсы»:
1) Арзамас и эрзя (Френ, д'Оссон, П. Савельев),
2) Рязань (А. Шахматов, Д. Щеглов, А. Монгайт),
3) Пермь (Рено, Д. Хвольсон),
4) Тмутаракань (Л. Мошин, Г. Вернадский, А. Насонов, C. Юшков, В. Пархоменко, Д. Иловайский, В. Мавродин),
5) город в Крыму (А. Соболевский),
6) скандинавский или датский город (Ф. Вестберг),
7) город на Волге в устье Оки (П. Смирнов, Минорский),
8) город Родень (Б. Рыбаков),
9) неопределенное угорское географическое понятие or+tanya – «огражденное местоположение» (А. Красик),
10) остров Рюген (И. Хрбек),
11) Чердынь на Южном Урале (Р. Хеннинг),
12) «Арская земля» русских летописей в Вятке (С. Ухов) или Татарстане (город Арск),
13) Артания – отражение имени антов (Л. Нидерле),
14) Ростов-Белоозеро, Сарское городище (А.П. Новосельцев),
15) Орша (А. Сонич),
16) Смоленск (А. Горский),
17) Гиркания (А. Поляк).
Мы позволим себе не отставать от них и попытаемся сформулировать свою собственную гипотезу о местонахождении «третьей Русии». Естественно, прежде всего, мы попытаемся установить, что нам известно об этом месте из источников. В качестве названия данной страны наиболее часто можно встретить что-то типа «Арса», «Арта», «Арсания» и созвучные конструкции.
«Локализация их по этим ранним источникам давно дана, точнее, ясны два "синфа"-"шахра» – Куйаба (Киев) и Славийа (Новгород). Третий "синф" – Арса (в "Худуд" искаженное Артаб) ищут в разных местах» [16].
Из источников мы знаем, что город Арса являлся центром территории Арсания. Также большинство источников отмечают одну, достаточно редко встречающуюся и очень характерную деталь: в Арсу не мог проникнуть ни один чужеземный купец из-за распространенного там обычая убивать иностранцев. Купцы из Арсы сами доставляли свой товар, пользуясь «Русской рекой», чтобы предложить его на иноземных рынках. А вот еще одно очень любопытное уточнение от Ал-Истахри:
«И русы <…>, их так много, и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума» [17].
Ал-Истахри однозначно говорит о том, что где-то существует русско-византийская граница, граница между Артанией и Византией. Соответственно, необходимо определить на карте территории, где такое пограничье могло бы находиться. Совершенно ясно, что регион вокруг озера Ильмень не мог иметь пограничных земель с Византией ни при каких обстоятельствах. Чисто теоретически Русия с центром в Киеве могла бы иметь такую границу где-то на нижнем Дунае. То же самое можно предположить о владениях «светлых князей» в Карпатах. Но византийские источники ничего подобного не сообщают, нет в них сведений и о какой бы то ни было «дани русам». Здесь представляется необходимым напомнить, что мы ищем землю, принадлежащую русам, но не среди всех тех «Русий», которые выявил профессор Кузьмин [18], а только среди тех, которые имели доступ к Великому Волжскому пути, то есть «Русской реке» арабских источников. Также необходимо учесть то, что это русы из «Арсании» наложили дань на приграничные районы Византии. А если при этом вспомнить, что жители этого столь загадочного места, мягко говоря, не очень хорошо относятся к иностранцам, то мы найдем уникальное место, где реально совпадение всех этих явлений в одном месте. Нам более подробно расскажет об этом свидетельство из византийского источника.
Житие Георгия Амастридского:
«Было нашествие варваров, росов – народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия как в смертоубийстве, они – этот губительный и на деле, и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого, посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу» [19].
У византийцев было достаточно распространено мнение о «таврическом обычае» руси убивать иностранцев. И речь здесь может идти о таврической или азовской Руси. Полное совпадение с «Арсанией», в которой не мог побывать ни один иностранец из-за риска быть убитым. Однако в Тавриде находились многочисленные владения Византии, как в и в ряде районов Приазовья. «Приграничные районы "Рума"» в наличии. Византийские сведения о «росах в Крыму» давно обобщены и хорошо известны [20].
Здесь легко найти и «болотистую землю» с нездоровым климатом. Плавни Кубани и болота Сиваша вполне соответствуют этому определению. Все совпадает, осталось понять, откуда взялось название «Арсания». Недалеко от Тьмутаракани существовал город Арсина, упоминаемый у ал-Хорезми [21]:
Арсина | 68°50" | 50°25" |
Эти сведения могут быть как результатом случайного совпадения, так и свидетельством в пользу нашей гипотезы. А вот еще одно «случайное» совпадение:
«У сицилийского араба аль-Идриси в географическом трактате XII века находим такое описание Тмутаракани: "Матраха [Таматарха, Тмутаракань] – очень древний город. Имя его основателя неизвестно. Он окружен возделанными полями и виноградниками… Этот город – очень населенный и цветущий. Здесь есть эмпорий и ярмарка, куда приходят со всех окружающих земель и даже из отдаленных краев. Шесть больших рек сливают свои воды в реку Русию"» [22].
В основном эти сведения именно из восточных источников. Также имеется много византийских упоминаний приазовской Руси. Но есть и упоминания в других источниках:
«В 1237 году, незадолго перед нашествием татар, через Матрику (Тмутаракань) в Поволжье проезжал монах-доминиканец Юлиан. Монах сообщил, что из Константинополя он и его спутники "прибыли в землю, которая называется Зихия, в город, именуемый Матрика, где князь и народ называют себя христианами, имеющими книги и священников греческих". Юлиан отметил, что у знатных людей "Матрики" (Тмутаракани) существует обычай "в знак знатности оставлять немного волос над левым ухом, обривая всю голову"» [23].
На самом деле, сходство с описанием в греческих источниках князя Святослава и его войска – потрясающее. А еще необходимо отметить, что это же описание вполне подходит под стереотипную внешность запорожских казаков.
«… в первой половине X века существовали устойчивые связи Киева с Таманью и здесь имелись поселения русов. Например, в "Истории" Льва Диакона имеются несколько фрагментов, подтверждающих этот тезис:
1) требование императора Иоанна Цимисхия от русского князя Святослава, чтобы тот "удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору";
2) напоминание Цимисхия Святославу о том, что отец последнего, Игорь, спасся после похода 941 года, уйдя к Киммерийскому Боспору с десятком лодок. Кроме того, в других местах "Истории" содержится намек на то, что родина русов-росов находится на Боспоре Киммерийском» [24].
Византийские источники демонстрируют поразительную осведомленность о русских делах, взаимодействие происходит в той или иной степени постоянно на протяжении IX-X веков. И все это имеет место в то время, когда Киев-на-Днепре, согласно данным археологии, еще является незначительным поселением [25].
«В литературе неоднократно оценивалось сообщение Льва Диакона, отождествлявшего воинов Святослава с потомками тех росов, которые жили у Киммерийского Боспора. Д.Л. Талис вполне оправданно заключал, что "Днепровскую Русь византийские писатели называли тавроскифами и таврами именно потому, что на нее было перенесено название народа, действительно обитавшего в Крыму в VIII–IX вв., т.е. росов". Задача, следовательно, заключается в том чтобы определить: было ли у греческих авторов основание для отождествления приднепровских и крымских росов? Напомним, что последних они должны были знать особенно хорошо после того, как в IX в. возникает росская епархия» [26].
Даже Понт греки начинают именовать «Русским» морем. Здесь необходимо обратить внимание на тот факт, что мы продолжаем называть его так до сих пор. Все дело в том, что термины «красный» и «русский» у византийцев практически совпадали. По одной из гипотез греки и прозвали руссов «красными». Что же до пресловутых составителей ПВЛ, то переводя греческие документы, они перевели название моря как «красное», а не русское. В их прозвании оно стало «чермным», что означало «красным» на современном уже им русском языке. Однако постепенно термин «чермный», как одно из названий оттенка красного цвета, вышел из употребления. И на русском языке этот водоем прозвали «Черным» морем. А из русского это название распространилось во всех современных европейских языках.
Масуди: «В верховьях реки Хазар [есть] устье, соединяющееся с проливом из моря Понт, а оно – море русов» [27].
Как можно видеть, и в арабских источниках этот водоем именовался «русским» морем. Наиболее вероятно, что арабы называли Черное море «русским», усвоив это название от византийцев.
«Любопытно, что Черное море как «Русское» было известно в Европе до 1096 года. А в русско-византийском договоре 944 года имеется особая статья "О Корсунской стране", в которой русы обязуются не пускать племена черных болгар (болгар, живших к северу от Херсонеса у Азовского моря), идущих с севера, со стороны степей, в земли херсонцев. Для этого нужно было обладать западным побережьем Азовского моря, вплоть до северной части Таврии, до перешейка. Только обладая этими сопредельными с Корсунской страной землями, русы могли реально не допускать черных болгар "пакостить" византийским владениям в Крыму. Да и статья договора 911 года, требующая, чтобы русы оказывали помощь потерпевшим кораблекрушение кораблям греков, предполагает, что речь идет о морском побережье, берегах Черного и Азовского морей. Итак, получается, что в X веке параллельно с Киевской существовала особая Тмутараканская Русь» [28].
Можно привести еще массу примеров из источников, подтверждающих существование некоего русского государственного образования в Тавриде и Приазовье.
«Все это свидетельствует о локализации неких русов на Северном Кавказе рядом с аланами, причем западнее их (вспомним, что русы у Низами – соседи абхазов)» [29].
Для чего мы обо всем этом говорим? Только для того, чтобы доказать, что русское государство в Приазовье было достаточно широко известно. Географы «классической школы» (ал-Истахри, Ибн Хаукаль, ал-Мукаддаси) не могли игнорировать знание об этом месте. Они наверняка имели сведения о Приазовской Руси. Но, если они знали Приазовье, а две другие из трех – это Приильменье и Поднепровье, то загадочная «Артания» может быть только Приазовьем. В любом другом случае арабские источники должны были бы назвать большее количество русских земель, чтобы включить в этот перечень хорошо известный им регион Азовского моря. Отдельный вопрос заключается в том, насколько Азовские росы действительно имели непосредственное отношение к «Руси». Эту тему мы специально рассмотрим в последующих главах нашей работы.
Что же касается различных русских государственных образований в Центральной Европе, а также в придунайском регионе, то представляется крайне маловероятным, что арабские авторы имели хоть какое-то представление об этих землях в силу их значительной географической удаленности и отсутствии выхода на «Русскую реку». Хотя отдельные сведения, например, о «Свиет-малике» они нам сообщают [30].
Но почему именно «Артания», «Арта»? Мы склонны приписывать название данной земли обитавшему некогда здесь сарматскому племени аорсов. Из совокупности источников, сообщающих нам о существовании такого народа, наиболее известным является информация Страбона:
«Эти аорсы и сираки являются, видимо, изгнанниками племен, живущих выше, а аорсы обитают севернее сираков. Абеак, царь сираков, выставил 20000 всадников (в то время когда Фарнак владел Боспором), Спадин же, царь аорсов, даже 200000; однако верхние аорсы выставили еще больше, так как они занимают более обширную область, владея почти что большей частью побережья Каспийского моря» [31].
Предки Страбона происходили из региона Боспорского царства. Наследственное гражданство Рима им было присвоено Гнеем Помпеем. Учитывая эти факты, представляется логичным предположить, что этот автор должен был очень неплохо представлять себе реальную обстановку, сложившуюся на родине его предков в то время, когда он писал свой знаменитый труд.
Страна аорсов – «Аорсия», из чего вполне естественно образуется «Арса». Здесь необходимо учесть тот факт, что действительной формы произношения самоназвания этого народа мы не знаем, однако, надо полагать, учитывая другие источники, что Страбон достаточно точно воспроизвел название этого племени. «Арса» легко порождает такую форму, как «Арта», учитывая чередование «с» и «т», как в случае применения греческой буквы «фета», которую в современных западных языках заменяет сочетание «th», что можно произнести и как «т» и как «з». Так что Артания арабских источников, это страна аорсов, которые жили здесь по меньшей мере со времен Страбона. Саму историю народа аорсов мы рассмотрим в отдельном разделе нашего исследования.
Если доверять сообщению Страбона о способности царя аорсов выставить двести тысяч воинов, их общая численность на тот период должна была составлять около миллиона человек, что является весьма значительным количеством населения для своего времени. Народ такого размера не мог бесследно исчезнуть, несмотря ни на какие вторжения иных племен. Да он и не исчезал. А вот его название у разных соседей и в различных источниках менялось, включая знаменитое «тавроскифы» у византийцев [32].
Также необходимо отметить, что регион Приазовья имел достаточно определенный и долгое время известный выход на Волгу. Дело в том, что до волжской дельты из Приазовья было проще всего добраться через «переволоку» в нижнем течении Волги, приблизительно в тех же местах, где ныне пролегает Волго-Донской канал.
«… давали хазарам возможность контролировать торговые пути не только по Волге, но и с Волги (через Переволоку) на Дон, Азовское море, Крым и т.д.» [33].
Примечательно, что земли сарматского племени аорсов, район расселения которых в китайских источниках II в. до н.э. – I в. н.э. назван Яньцай, а затем Аланья – Алания, в дальнейшем в ряде источников стал именоваться «Артой» или «Артанией».
Суммируя вышеизложенное, представляется необходимым заявить следующее:
три Русии, широко известные по арабским источникам это:
– Славия (Русь Карпатская);
– Куявия (Русь Куявия, в дальнейшем – Киевская);
– Артания (Приазовская территория).
Из столицы Хазарского Каганата во все три эти государственных образования было относительно несложно добраться по Волге. Сама же Волга (Итиль) в силу того факта, что для арабов в исследуемый нами период возможность контактов со всеми тремя русскими землями была доступна только через Волгу и ее притоки, получила у арабов название «Русская река». Все три земли русов, известные арабам, лежали на Великом Волжском пути, который сыграл поистине выдающуюся роль в их историческом развитии. Закончить данный раздел представляется правильным цитатой выдающегося хазароведа Анатолия Петровича Новосельцева:
«Посмотрим теперь, именовалась ли в раннее время Славянской рекой Волга. Обычное наименование ее в источниках IX–Х вв. – Атиль. У Ибн Хаукаля и некоторых более поздних писателей Волга называется "нахр ар-Рус", т. е. Русская река. И только ал-Бируни, оригинальный автор начала XI в., называет Волгу Славянской рекой, но это исключение и для XI–XIII вв.» [34].
Библиографические ссылки:
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Новосельцев А.П. «Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв.» // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 год: Памяти чл.-корр. РАН А.П. Новосельцева / отв. ред. тома Т.М. Калинина. М.: Восточная литература, 2000.
"Деяния венгров" магистра П., которого называют Анонимом / пер. В.И. Матузовой, вступительная статья и комм. М.К. Юрасова / Текст научной статьи по специальности «История и археология» // Журнал Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2007.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / пер. под. ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева // Древнейшие источники по истории народов СССР. М.: Наука, 1991.
Никитин A.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: «АГРАФ», 2001.
Галкина Е.С. К проблеме локализации народов Восточной Европы на этнической карте географов школы ал-Джайхани // Ученые записки Центра арабских исследований Института востоковедения РАН. М., 2003. С. 3–20.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Там же.
Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа : [Т.] 49: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света // материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже / Государственный Эрмитаж. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб., 2006.
Там же.
Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа.
Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв.
Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Талис Д.Л. Росы в Крыму // Советская археология. 1974. № 3.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Егоров В.Б. У истоков Руси. Меж варягом и греком. 2010.
Королёв А.С. Загадки первых русских князей. М.; Вече, 2002.
Там же.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Кузьмин А.Г. Указ. соч.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Королёв А.С. Указ. соч.
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Страбон. География в 17 книгах.
Талис Д.Л. Указ. соч.
Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа.
Там же.
«Интересно и такое, очень раннее, свидетельство о существовании Волжского пути из Балтики к Каспию. Готский историк Иордан в своем сочинении "О происхождении и деяниях готов" так перечисляет подчиненные древним правителем готов, конунгом Германарихом из рода Амалов, племена и народы. Это тиуды (чудь-эстонцы), загадочные инаунксы, васинабронки (весь-вепсы), меренс (меря, обитавшая когда-то в Ростовских землях), морденс (уверен, читатель, вы и сами догадались, но если все же нет – мордва), имнискары (в последней части этого названия видят сходство с названием Йошкар-Олы, так что перед нами древнейшее упоминание марийцев). Затем следует перечень неизвестных ученым племен – тадзанс, атаул (уж не Атиль-Итиль ли, тюркское название Волги, имеется в виду?), навего, бубегены, и, наконец, колды – колхи, грузины. Разумеется, всерьез о такой "империи Германариха" говорить не приходится» [1].
В этой цитате видного российского археолога одного из крупнейших специалистов по Великому Волжскому пути Андрея Евгеньевича Леонтьева, четко обозначен определенный исторический парадокс.
Рассматривая классическое произведение Иордана об истории народа готов, он отметил явно бросающееся в глаза совпадение между частью списка народов, «покоренных Германарихом» и народами, реально проживающими на Великом Волжском пути. Леонтьев в своем труде приводит тот отрывок:
«После того, как король готов, Геберих, отошел от дел человеческих, через некоторое время наследовал королевство Германарих, благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим. Покорил же он племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегонов, колдов". [Иордан, 1960. С. 89]» [2].
То есть Иордан достаточно последовательно в своем изложении истории германского, как он считал, народа, перечислил, входящие, по его мнению, в империю Германариха народности и племена, которые объединяло между собой в реальности только одно – проживание вдоль Великого Волжского пути. Большую часть из названий народностей, перечисленных Иорданом, вполне удалось идентифицировать. В результате возникает парадоксальный вывод о том, что Иордан, или авторы источников, которые были использованы при составлении «Гетики», пользовались неким информационным ресурсом, основанном на вполне реальной информации об этнической ситуации на Великом Волжском пути. Ситуация становится еще более парадоксальной, если принять в расчет, что «Гетика» была написана лет за 150-200 до начала функционирования данного торгового маршрута.
Здесь возможны два решения возникшего ребуса, если принять за аксиому положение Иордана о том, что племена готов родом из Скандинавии. Первый вариант сводится к тому, что у Иордана не вполне точно изложено направление движения готов из Скандинавии в континентальную Европу. Можно предположить, что готы двигались не строго через Балтику на ее южное побережье, а по направлению вдоль будущего Великого Волжского пути. Тогда названия перечисленных Иорданом народов могли отразиться в каких-то хрониках как наименования племен, через земли которых проходили готы в своем стремлении на юг. Ясно, что ни о каком покорении этих племен речи в таком случае идти бы не могло, да и археология не поддерживает такую точку зрения. Тем не менее, продвижение по этому маршруту вполне могло иметь место. Второй вариант еще более парадоксален. Он сводится к тому, что Иордан или кто-то из авторов, чьими трудами он пользовался для создания собственного произведения, включил в изложение истории готов некий «торговый справочник» для купцов. Если так, то отсюда следует, что этот торговый путь существовал уже во времена Иордана.
«… передвижения готов в Восточной Европе происходили значительно западнее бассейна Волги. По мнению Е.Ч. Скржинской, возможным источником Иордана мог быть итинерарий – дорожник, описывавший торговый путь от Балтики на Волгу [Иордан,1960. С. 265-266]. В разных вариантах эта гипотеза рассматривалась многими исследователями [Седов В.В., 1978; Мачинский Д.А., 1984; Лебедев Г.С., 1985; Рыбаков Б.А., 1988], причем реконструируемый маршрут дорожника охватывал более чем тысячекилометровое расстояние от Балтики до Каспия и Северного Причерноморья в III-IV вв. (Д.А. Мачинский) или от Вислы до Колхиды в VI в. (Б.А. Рыбаков)» [3].
Эту точку зрения разделяют многие отечественные исследователи.
«Становится более основательным предположение о существовании древнего торгового пути из Швеции через Приладожье в приуральское Прикамье и Поволжье (Кирпичников, Сарабьянов 2013: 16). Этот путь проходил по Волхову, и окрестности Ладоги постоянно служили станцией на этом пути – базой для остановки экспедиций, ремонта и оснастки судов, приспособления их к морскому плаванию до этого места, что притягивало сюда оседлое население. По мнению некоторых исследователей, этот путь интенсивно функционировал во 2-й половине IV – 1-й половине VI вв. (Мачинский, Кулешов 2004: 67). Мы считаем необходимым более осторожно подходить к конкретизации дат, однако и в этом случае непротиворечиво говорить о VI в., и даже более раннем времени, как о завязке славянской поселенческой жизни в Нижнем Поволховье» [4].
Надо отметить, что тема возникновения Великого Волжского пути весьма популярна. Здесь, как и всюду, где маячит пресловутая «норманская теория», не обошлось без клинических радикалов:
«Реальной целью этих северных походов было установление контроля над "горизонтальным" путём запад – восток, проходящим через Приладожье (thiudosinaunxis) и Верхнее Поволжье (vas, merens, mordens) и далее в Прикамье, т. е. путём "меховой торговли" через земли финно-угорских племён, который, видимо, ещё до готов контролировали свионы центральной Швеции с их великолепным гребным флотом (Мачинский, Кулешов 2004). Путь этот приобрёл особую актуальность с рубежа IV–V вв., когда в Римской империи возникла мода на меха (Шувалов 2004), но существовал и ранее, поскольку ещё Тацит отмечает спрос на "отборные" меха у "отдалённых" от империи (т.е. северо-восточных) германцев (Tac. Germ. XVII), а готская эпическая традиция определённо говорит о существовании этого пути уже в середине IV в.» [5].
В вышеприведенной цитате хотелось бы особенно отметить ссылку на «готскую эпическую традицию». Надо признать, это очень любопытный источник, было прекрасно еще бы выяснить, где можно ознакомиться с первоисточником? Именно так профессиональные историки льют воду на мельницу мифотворчества. Гораздо более реалистичной выглядит точка зрения Д.С. Конькова:
«Если "Гетика" Иордана не имела ничего общего с устной готской традицией, являясь артефактом римской и италийской политической конъюнктуры, то позднейшая средневековая историческая традиция германцев отталкивалась уже от нее в стремлении сформировать свою идентичность» [6].
То есть, господин Коньков предполагает, что некоторые базовые факты германской мифологии сформировались на основании знакомства с работами римских историков. Такое предположение вполне реалистично, с нашей точки зрения, поскольку большинство сведений, составлявших основу германских мифов, были зафиксированы в письменном виде значительно позднее, чем появились труды латинских авторов. То, что труд Иордана является компиляцией, совершенно ясно. Он однозначно составлен из нескольких произведений, помимо труда Кассиодора:
«Характерна деталь, отмеченная еще Т. Моммзеном: значительная часть введения к "Гетике" также является заимствованием, повторяя предисловие Руфина Аквилейского к его латинскому переводу и комментариям произведений Оригена» [7].
К этому еще можно добавить предположение, откуда была заимствована история того народа, который у Иордана можно отождествить непосредственно с готами:
«Собственно готы появляются на страницах "Гетики" не ранее правления Валериана и Галлиена (вторая половина III в.), именно тогда, когда о них упоминают и Иероним, и Евтропий, и Орозий, основные историки конца IV – начала V в.» [8].
По нашему мнению вывод, к которому приходит господин Коньков, представляется совершенно логичным:
«Таким образом, сочинение Иордана/Кассиодора о готах основывается исключительно на античных источниках, более того, источниках, не аутентичных описываемым событиям» [9].
Рукопись текста «Гетики» была впервые обнаружена в Вене в 1442 году итальянским гуманистом Энеа Сильвио Пикколомини. Ее издание «princeps» было выпущено в 1515 году Конрадом Пейтингером. Вокруг имени Энеа Сильвио Пикколомини постоянно циркулируют слухи о различных махинациях и подделках. Именно с ним связывают возможную фальсификацию «Германии» Тацита. Имеется значительная вероятность того, что «Гетика» является всего лишь средневековой подделкой. Это бы легко объяснило тот факт, что труд Иордана состоит из множества отрывков, заимствованных из самых разных источников. Так мог и перечень народов вдоль Великого Волжского пути попасть в «Гетику». Действительно, в «Гетике» смешаны истории нескольких народов. Если под «готами» Иордана понимать какое-то германоязычное племя, особенно имеющее в качестве прародины полуостров Скандинавия, то становится совершенно непонятным, как объяснить невероятное совпадение со сведениями Страбона [10].
«Встав во главе своего народа, гет Буребиста настолько способствовал усилению его духа, вводя всевозможные упражнения, приучая к воздержанию от винопития и повиновению приказам, что в течение нескольких лет создал огромную державу, подчинив гетам большую часть соседних народов. Его стали бояться даже римляне, потому что он, смело перейдя Дунай и ограбив Фракию вплоть до Македонии и Иллирии, опустошил владения кельтов, смешавшихся с фракийцами и иллирийцами, уничтожив полностью кельтские племена таврисков и бойев, сражавшихся под предводительством Критасира» [11].
У Иордана же мы находим следующий отрывок:
«Затем, в царствование у готов Бурвисты, пришел в Готию Дикиней в те времена, когда верховенством в Риме завладел Сулла. Бурвиста принял этого Дикинея и дал ему чуть ли не царскую власть; по его совету готы разорили земли германцев, те самые земли, которые ныне занимают франки» [12].
Бурвиста – вождь готов по Иордану, а Буребиста вождь племени гетов у Страбона. Совершенно ясно, что речь идет в обоих источниках об одном и том же вожде одного и того же народа. И если Страбон рассказывает обо всем хорошо известном племени гетов, то у Иордана это некие племена германцев, готов, по большому счету, ранее нигде не встречавшихся. Ясно, что это однозначное противоречие между источниками. Безусловно, большего доверия заслуживает Страбон, прежде всего в силу фундаментальности своей «Географии» и еще целого ряда факторов. Лидия Павловна Грот предполагает, что Иордан описывал своих современников, которые еще существовали во времена Иордана.
«… при жизни Иордана оставалось ещё готское население, каковое Иордан рассматривал как наследников гетов и, соответственно, как наследников их истории» [13].
Если исчезли, то куда и почему? Да и в целом, зачем рассматривать некое существующее готское население как наследников гетов? Не будет ли более логичным предположить, что во времена Иордана существовали именно геты, с той самой гетской историей с Буребистой, а готы – это какой-то фантом, созданный историками? Если убрать из истории готов сказку об их скандинавском происхождении и перестать их относить к германоязычным племенам, мы получим историю гетов, которые действительно долго жили в Причерноморье на протяжении своей истории и также были раздавлены гуннами и вытеснены в юго-западные области континента.
Целый ряд исследователей связывают знаменитую Черняховскую культуру с жизнедеятельностью народа готов [14]. Однако не менее значительное количество историков с этим не согласны [15]. Черняховская культура, безусловно, была полиэтнична [16]. Но что если вместо ее готского компонента там предположить существование реальных гетов? Ведь вполне вероятно движение гетов на восток из районов постоянного обитания вследствие римского давления. И исчезают вопросы по поводу трех кораблей и невероятной плодовитости готов в южной Прибалтике, где быстро увеличить количество населения не было абсолютно никакой возможности. Реальные геты были и многочисленными и обладали высокой культурой в силу длительного взаимодействия с представителями античной цивилизации. Ну, а в дальнейшем пришли гунны … и далее все хорошо известно.
«Иордан (как и, очевидно, Кассиодор) смешивает историю гетов, скифов и готов, свободно варьируя эти этнонимы и осуществляя их взаимную подмену; тем самым формируется искусственный псевдоисторический конструкт, основанный исключительно на мозаичном сочетании сведений греко-римской историографии» [17].
Однако есть два момента, которые требуют определенных пояснений:
– германские мифы о готах;
– гёты, народность, участвовавшая в формировании шведской нации.
Если в первом случае все более-менее ясно – германские мифы впитали в себя сведения из римских источников, то во втором объяснение наличия гётов в Скандинавии требует отдельного рассмотрения. Если принять версию, согласно которой Иордан не прав, и готы – это те же геты, очень многое встает на свои места. Предположим, что под натиском римлян, который действительно имел место быть, и сомневаться в этом не приходится, значительная часть гетов отошла на восток, в причерноморские территории. Это невозможно сравнить с движением готов через половину Европы, фактически это переселение в соседний регион. Благодаря появлению высокоразвитого народа в этих землях возникает Черняховская культура. Далее появляются племена гуннов, и Черняховской культуре наступает конец. Как это происходило, всем хорошо известно.
«… с момента разгрома императором Траяном дако-гетской державы в конце II в. и последовавшего затем движения готов на восток. Ушли на восток "геты", а через два столетия вернулись "готы"» [18].
Далее приходится сделать еще одно допущение. По нему не все геты ушли на запад и стали так называемыми «готами». Позволим себе предположить, что некоторая часть этого народа в результате разгрома гуннами двинулась на северо-восток, достигнув в своем движении реки Волги. Там потомки гетов создают таинственную «Именьковскую» культуру. На данной территории этот народ какое-то время живет и развивается, налаживает торговые связи, прокладывает торговые маршруты.
Именно носители именьковской культуры получили от истории шанс проложить торговый маршрут вдоль Великого Волжского пути. Почему именно они? А больше было просто некому. Археологи не нашли ни одной другой культуры в Поволжье, которая имела бы соответствующий уровень развития, и существовала бы в тех местах в интересующий нас период.
Вероятно, именно именьковцы проложили путь с Верхней Волги на Балтику. В дальнейшем они должны были оставить места своего проживания в Поволжье под натиском племен с юга. Это могли быть и набиравшие силу хазары и позже появившиеся булгары. В результате, именьковцы осели в Скандинавии. Потомки гетов стали гётами. Движение по Волге имело место, только не с севера на юг, а наоборот. И в заключение нашего гипотетически-фантастического раздела предположим, что именно этот поход из Поволжья в Скандинавию возглавил некто … Один. Священные ясени далеко на севере не растут.
Разумеется, предложенное нами видение событий лишь гипотеза, для доказательства которой необходима отдельная серьезная монография. Мы лишь сделали попытку увязать историю «готов» и народы с Великого Волжского пути в связи с появлением их в «Гетике» Иордана.
В подкрепление нашей позиции считаем целесообразным указать на тот абсолютный факт, что развитие Европы шло все-таки с юга на север, а не наоборот. Также на многие процессы оказало влияние регулярное появление в Европе кочевых племен с востока. Ну а северяне являлись центром мировой культуры только в головах норманистов и шведских националистов [19]. Да и резко возрасти в собственном количестве, чтобы осуществить глобальную экспансию, народы северной Европы не имели ни малейшей возможности.
«Согласно Иордану, готы эмигрировали на двух кораблях, на третьем были гепиды. Следовательно, готов было максимально 200 человек. Трудно представить себе, каково было размножение готов, коли через пять поколений они были в состоянии не только пересечь всю Европу и сохранить независимость, но даже оттереть народы от северного берега Азовского моря, вдоль которого шли нескончаемой волной номады из Азии. Возможность такого размножения математически исключена, не говоря уже о том, что не горсти эмигрантов способны задержать тысячные орды из Азии» [20].
Как мы знаем, заведомо ложные сведения сообщают многие дошедшие до нашего времени источники. Видимо, к этой категории следует отнести и «Гетику» Иордана.
Литература:
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Там же.
Там же.
Кирпичников А. Н., Курбатов А. В. Новые данные о происхождении Ладожского поселения и о появлении славян в Поволховье // Stratum plus. № 5. 2014.
Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа : [Т.] 49: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света // материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже / Государственный Эрмитаж. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009.
Коньков Д.С. «Гетика» Иордана – Готское историческое предание или конъюнктура эпохи: современное состояние изучения проблемы. Статья представлена научной редакцией «История» 2 апреля 2012 г.
Там же.
Там же.
Там же.
Страбон. География в 17 книгах.
Там же.
Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica) / вступ. cт., пер., коммент. Е.Ч. Скржинской. СПб.: Алетейя, 2000 (1-е изд. 1960). 512 с.
Грот Л.П. Путь норманизма: от фантазии к утопии. Исторический яд готицизма. Варяго-Русский вопрос в историографии. Сборник / ред. В.В. Фомин. М.: Русская панорама, 2010.
Зиньковская И.В. Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья. Издательство «Центр гуманитарных инициатив», 2018.; Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура). СПб., 2005. 576 с.
Брайчевский М.Ю. «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного // Земли Южной Руси в IX-XIV вв. (История и археология). Киев, 1985.; Варяго-Русский вопрос в историографии. Сборник / ред. В.В. Фомин. М.: Русская панорама, 2010.
Алексеева Т.И. Глава XVII. Этногенез и этническая история восточных славян // Восточные славяне. Антропология и этническая история. М.: Научный мир, 2002.; Буданова В.П. Готы в эпоху Великого переселения народов. М.: Наука, 1990.
Коньков Д.С. Указ. соч.
Лесной С.Я. Откуда ты, Русь? М, 2013.
Грот Л.П. Призвание варягов. Норманны, которых не было. М. Алгоритм, 2013.
Лесной С.Я. Указ. соч.
«Спустя два поколения после кризиса волжской торговли эпоха викингов в Европе, можно сказать, практически прекратилась, началась феодализация Скандинавии. Северное и Балтийское моря стали относительно безопасными для торговли, в результате чего с XII в. начинает формироваться Ганза» [1].
Мы только отчасти согласны с автором вышеизложенного утверждения в силу того, что автор явно путает причину и следствие. Главное, что произошло на Балтике – это началась мощная и хорошо организованная, а также планомерная экспансия немцев в данный регион. Именно они вытеснили и датчан и шведов, в результате чего эпоха викингов прекратилась. И, соответственно, в Скандинавии начались социальные изменения.
«Начиная со второй половины XII в. торговля конкурентов Германии в Северной Европе – скандинавов, русских, фризов и фламандцев – приходила в упадок» [2].
Именно Ганза взяла под плотный контроль западную часть Великого Волжского пути, которая проходила по Балтийскому морю.
«Ее зарождение отмечено основанием на вендской территории около 1159 г. города Любека, западноевропейских ворот на Восток» [3].
Формально годом основания Ганзы считается 1241 год. Именно тогда был образован Союз германских городов Любека и Гамбурга. К 1367 году он превратился в глобальный торговый союз, включавший в себя около 130 городов. К началу XV века Ганза объединяла около 160 городов. Данный торговый союз создал фактическую торговую монополию на севере Европы. Новгород-на-Волхове являлся активным членом ганзейского союза, благодаря чему торговля по Великому Волжскому пути продолжала поддерживаться до XVI столетия включительно.
Однако в целом в русской истории Ганза сыграла глубоко отрицательную роль. Дело в том, что этот торговый союз в своей деятельности опирался на рыцарские ордена, которые осуществляли всестороннюю экспансию на восточном побережье Балтики. Ганза не просто была их спонсором, она направляла агрессию с целью развития системы своих опорных пунктов.
Именно так пришло к катастрофе Полоцкое княжество, Новгородская и Псковская земли неоднократно подвергались вторжениям. Русы лишились свих сфер влияния в восточной Прибалтике практически повсеместно. Сама по себе Балтийская Русь прекратила существование. Значительное количество русского населения Прибалтики двинулось на восток. В районе между Неманом и Вислой большинство русов стали пруссаками (не путать с пруссами) или поляками. Даже предок Романовых был эмигрантом из Балтийской Руси. Но это уже отдельная тема, которой мы коснемся подробно в отдельной части нашего исследования.
Во времена, когда Ганзейский союз уже начал клониться к упадку, но еще функционировал, была предпринята попытка возродить торговлю на Великом Волжском пути. Притом, все сделано было с размахом и весьма основательно. На этот раз в игру вступило королевство Англия. Англичане пытались тогда проложить свои пути к богатым азиатским рынкам, намереваясь конкурировать с Испанией и Португалией. У них возникла идея найти проход в Тихий океан через север.
«В середине XVI в. было положено начало регулярным торговым сношениям Московского государства с Англией. Само появление англичан у берегов Белого моря было обусловлено их соперничеством с испанцами и португальцами и стремлением к открытию новых стран и новых торговых путей в Индию и Китай. Убедившись к середине XVI в., что пройти в Тихий океан, огибая Америку с севера, невозможно, они попытались проникнуть в южноазиатские страны северо-восточным морским путем. С этой целью в мае 1553 г. из Темзы отправилась экспедиция Уиллоуби – Ченслера (Ченслора). Она закончилась неудачно: два корабля из трех, направленных на поиски северо-восточного прохода в Тихий океан, были затерты в арктических льдах у лапландского берега. Однако третий корабль – "Эдуард Благое Предприятие" – в августе 1553 г., достигнув Корельского устья Северной Двины, причалил вблизи монастыря св. Николая. Так состоялось "открытие" англичанами на северо-восточном краю Европы страны Московии» [4].
Московское государство в это время как раз набирало силу. Шли успешные военные действия в Поволжье. В 1552 году пало Казанское ханство, в 1556 началось покорение Астраханского. Все нижнее Поволжье оказалось во власти Москвы. Это большая часть бывшего Великого Волжского пути, товарооборот по которому еще осуществлялся.
«К 70-80-м годам XV века относится падение независимости Новгорода и Твери. Однако Волжский путь даже в тех размерах, каковым он был в эпоху раннего средневековья, пока еще не восстановлен. На севере выход из него на Балтику был в руках шведов, а на юге его перекрывали наследники Золотой Орды – Казанское и Астраханское ханства. Лишь в итоге Северной войны в эпоху Петра I России удалось восстановить свои владения и получить доступ к Балтийскому морю. Задача по выходу на Каспий была решена раньше – в середине XVI века в период царствования Ивана IV Грозного пали оба ханства» [5].
Выход на Балтику удерживался шведами и Ливонским орденом. Орден пропускал ганзейских купцов в Новгород-на-Волхове через контролируемые им территории. Англичане решили пойти своим путем. Они попытались наладить торговлю с Москвой через Белое море. Судя по их стратегическим замыслам, через Московское государство они надеялись проложить надежный путь на Каспий, с тем чтобы далее достигнуть Индии. Кроме того, англичане были неплохо осведомлены о торговой активности Ганзы в Новгороде-на-Волхове. Также посланники Альбиона предприняли серьезные шаги к устранению любой конкуренции.
«Уже в самом начале своей деятельности в России Московская компания ставила своих агентов в известность о намерении монополизировать торговлю России с Западом, добиваясь, "чтобы они предлагали русским по возможности выгодную цену за их товары, чтобы эти купцы охотнее везли свои товары в Вологду к англичанам, чем в Новгород к купцам ганзейским"» [6].
Так возник Беломорский торговый путь, главным торговым городом на котором стала Вологда. На начальном этапе существования этого торгового маршрута именно в Вологде находились склады с товарами, осуществлялась перевалка товара для доставки по сухопутной части Беломорского пути в Москву и другие города центральной части государства.
«После Архангельска важнейшим центром северной торговли была Вологда. Именно отсюда начинался Беломорский торговый путь, который вел по рекам Сухоне и Северной Двине в Холмогоры, а затем в Архангельск (к этому водному пути также тяготели Великий Устюг, Тотьма, Сольвычегодск, Яренск и Усть-Сысольск)» [7].
Беломорский торговый путь так и не стал новой частью Великого Волжского пути, хотя такие перспективы вполне могли осуществиться. Во многом английским планам не суждено было реализоваться из-за бескомпромиссной позиции Ивана IV Грозного. Вследствие не слишком успешных политических переговоров с Английским королевством царь значительно ограничил быстро разраставшиеся аппетиты английского купечества.
«… их торговля ограничивалась собственно русскими городами; поездки в Казань и Астрахань допускались лишь с разрешения царя (таким образом, персидская торговля ставилась под вопрос); торговля разрешалась с уплатой таможенных пошлин, хотя и в половинном размере против других иностранцев и русских торговых людей» [8].
В 1558 году на английский престол взошла королева Елизавета, которая продолжила курс на сближение с Московским государством. Елизавета стремилась к тому, чтобы обеспечить английскую монополию на торговлю с русскими. Иван IV Грозный не пошел на это и отказался перекрывать торговцам из других стран доступ к русским торговым путям.
В целом эта политика Англии вылилась в пресловутый проект 1612 года, согласно которому планировалось колонизировать ту часть Московского государства, которая располагалась вокруг Беломорского и Великого Волжского торговых путей. Однако этим планам было совершенно не суждено было сбыться, но это уже совсем другая история.
Однако в итоге Московское государство смогло извлечь для себя пользу из сложившейся ситуации. Как и всегда, образование нового торгового маршрута дало импульс к государственному развитию. Московское государство придвинулось к Белому морю, а 1584 году рядом с устьем Северной Двины был основан Архангельск. Началось освоение «северов».
При анализе завоевательной политики Ивана IV Грозного однозначно напрашивается вывод, что своими действиями он явно пытался восстановить Великий Волжский путь. Он поставил под контроль все Поволжье и отчаянно пытался задолго до Петра «прорубить окно в Европу». Увы, несмотря на длительность ливонских войн, он так и не смог вернуть Русь на Балтику. Тем не менее, Ливонский орден прекратил свое существование, его земли разделили Польша и Швеция.
Петр Первый в длительной войне отвоевал большую часть земель бывшего Ливонского ордена уже у шведов. Его деятельность была направлена прежде всего на активизацию купеческой деятельности в Русском государстве. Торговой активности этот государь уделял первостепенное внимание. Все знают, что Петр «прорубил окно в Европу». Гораздо менее известны плоды деятельности этого государя на Каспии. Эту войну царь начал через год после полного окончания Северной войны. Военные действия велись с 29 июня 1722 года по 23 сентября 1723 года. Петр однозначно намеревался расширить влияние Российской Империи и восстановить торговый путь из Азии и Индии в страны Европы, то есть Великий Волжский путь. Но все эти территории, которые получила Россия, были утрачены уже в 1735 году. Конечно, огромную роль в этом сыграла смерть Петра Великого. Но было еще одно немаловажное обстоятельство: в эти времена Великий Волжский путь восстановить не было никакой возможности. Он оказывался нерентабельным по определению. К XVIII веку морские перевозки вокруг Азии настолько упростились, что никакой внутриконтинентальный торговый маршрут не был способен конкурировать с морем. Понимал ли это Петр? Видимо это так и останется вопросом.
Основным результатом невероятной торгово-экономической активности Великого Волжского пути в период расцвета стало образование на территориях, располагавшихся вокруг маршрута, по которому проходил Великий Волжский путь, четырех государственных образований: «Ильменское государство», «Владимирское государство», Волжская Булгария и Хазарский Каганат. Два из перечисленных в последствии стали славяноязычными.
«Б.Н. Заходер <…> утверждает, что Волжский путь имел основополагающее значение для древнерусской торговли еще задолго до того, как собственно вся Волга вошла в состав Русского государства» [9].
Со временем территории всех этих четырех государств были подчинены одному единственному государству.
«С 1300 г. в течение чуть более полутора столетий вокруг Москвы объединяется целый ряд княжеств, входивших ранее во Владимиро-Суздальскую землю и располагавшихся по Волжской водной системе» [10].
Глобальная необходимость в данном торговом маршруте отпала в связи с открытием португальцами в конце XV века морского пути в азиатские страны. В дальнейшем Великий Волжский путь продолжил свое существование как важнейшая внутригосударственная торгово-транспортная артерия Русского государства.
Литература:
Попов Г.Г. Древняя Русь и Волжской торговый путь в экономике викингов // Историко-экономические исследования. Том 11. 2010. №. 1. С. 141–158.
Доллинигер Ф. Ганзейский союз. Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода. М, 2020.
Там же.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб, 2006.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Шумилов М.М. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Глава 3. Великий Волжский путь
3.1. Из Померании в персы
3.2. Курганы и проблема кривичей
3.3. Проникновение славян
3.4. Булгария и название Волги
3.5. Клады арабского серебра
3.6. Фризы
3.7. Арабы о трех Руссиях
3.8. Одинвейг
3.9. Конец пути
3.1. Из Померании в персы
Ранее мы изложили целый ряд фактов, составляющих в совокупности серьезную доказательную базу, основываясь на которой можно однозначно заявить, что во время составления ПВЛ была допущена грандиозная ошибка: Новгород-на-Ильмене никогда не являлся частью торгового пути «из варяг в греки». Тем не менее, это был крупнейший на северо-востоке Европы торговый центр. Да, он стоял на грандиозном торговом пути. Только это был совершенно другой торговый путь. Он связывал Балтику отнюдь не с Черным морем, а с Каспийским. Сейчас большинство историков именует его Великий Волжский путь. Он всегда играл важную роль в международных экономических отношениях.
Торговцы с севера Европы добирались до дельты Волги именно таким образом: минуя и Босфор, и Дунай, и регион Ближнего Востока. Какой в этом был смысл? Используя Великий Волжский путь, северные европейцы составили реальную конкуренцию итальянскому купечеству из прославленных торговых республик – Венеции и Генуи.
Также необходимо учесть резко изменившуюся в результате арабских завоеваний VII–VIII веков политическую ситуацию на Ближнем востоке, что в свою очередь привело к существенному сокращению территорий, подконтрольных византийскому влиянию. Целый ряд ближневосточных торговых центров сократил активность из-за византийско-арабского противостояния. Основной товарооборот между Дальним востоком и Средней Азией с одной стороны и Византией и через нее итальянскими торговыми республиками с другой стороны переместился в значительном объеме на север, в регион «Великой степи». Кроме того, в результате возникновения Арабского халифата появились новые экономические центры. Во многом новую для того периода экономическую ситуацию сформировал факт переноса столицы халифата в Багдад, а также начало чеканки в Багдаде новыми халифами стандартной серебряной монеты.
«Крайними пунктами обширной международной торговли, развернувшейся с VIII в. по Великому Волжскому пути, являлись берега Балтийского моря и о. Готланд на севере и западе и Хазарское государство (Хазарский каганат) на юге» [1].
Как раз в дельте Волги Великий Волжский торговый путь пересекался с одним из древнейших и главных торговых путей всего средневековья. Думается, стоит уделить особое внимание этой торговой артерии в рамках нашего исследования. Именно через дельту Волги проходил один из основных маршрутов Великого шелкового пути – из Китая в Константинополь. Из Хорезма через северный обход Каспийского моря, проходя через хазарский Итиль, данный маршрут далее пролегал в направлении известных торговых городов Приазовья. Последний отрезок пути шел по Черному морю из Азовского региона в Константинополь.
«На реке и на озере лежит одноименный город Танаис, основанный греками, владевшими Боспором. Недавно его разрушил царь Полемон за неподчинение» [2].
В целом, направление на Босфор Киммерийский сформировалось очень давно, в период начала расцвета греческой колонизации Черного моря. Торговые отношения со Средней Азией и с более отдаленным Китаем развивались наиболее активно через греческие колонии в районе Азовского моря, куда дотягивался один из рукавов Великого шелкового пути [3]. Сменялись народы, населявшие данный регион, менялась великая степь вокруг, приходили и уходили различные завоеватели, а торговый путь функционировал в полном объеме. Даже период монгольских войн не смог уничтожить эту важнейшую коммерческую артерию.
Но конец приходит всему. Пришел конец и транзитной торговле в регионе «Великой степи». Интенсивная торговля в этих местах стала исчезать, когда совпали три фактора:
– разразилась великая эпидемия чумы XIV века, источник которой находился в причерноморских степях;
– турки захватили Константинополь и, соответственно, окончательно наступил конец Византийской Империи;
– были совершены великие географические открытия, проложившие альтернативные морские пути для торговли между Европой и Азией.
Тем не менее, на протяжении около полутора тысяч лет низовья Волги являлись одним из ключевых регионов евразийской коммерции. Конечно, наибольший расцвет и максимальная известность данной торговой территории пришлись на время существования Хазарского Каганата. И этот период как раз совпадает с интересующим нас временным отрезком.
Если двигаться из рассматриваемого района на восток, то надо было выбрать одно из двух направлений:
– либо направиться в Китай через Среднюю Азию и Ганьсуйский «коридор»,
– либо двигаться в направлении Афганистана и дальше в Индию, пересекая регион, где сейчас расположен город Мазари-Шариф.
В южном направлении знаменитый сухопутный маршрут шел через Дербент, Закавказье и далее в Багдад – один из безусловных центров тогдашнего цивилизованного мира. В это время все порты на Каспии превратились в значительные торговые центры и перевалочные базы. Каспийское море было переполнено торговыми судами, двигавшимися от дельты Волги во все направления.
«На юго-востоке Каспийского моря находилась область Джурджан с портом Абескун, как отмечал современник, "самым известным портом на Хазарском море". Из Абескуна сухопутные караванные дороги вели в Рей – "торговый центр мира" и далее в Багдад. Другим направлением из этого места двигались через Балх и Магереннахр в Центральную Азию и Китай [Заходер, 1962]» [4].
В случае движения в западном направлении, как мы уже говорили, торговый путь приводил на Азов и далее в Византию.
«Великий Волжский путь шел вдоль западного берега Каспийского моря, к устью Волги, затем вверх по этой реке. Где-то в районе нынешнего Волгограда он разветвлялся на два. Нельзя не согласиться с А.П. Новосельцевым, что один из них продолжался вверх по Волге, а другой через переволоку переходил на Дон, и что "оба пути в VII – первой половине X в. контролировались хазарами"» [5].
В принципе, в этой точке пересекались пути во все крупнейшие центры евразийской цивилизации того времени. Все эти маршруты уходят своими корнями в глубокую древность. Они все стабильно функционировали на протяжении многих веков. За контроль над этими торговыми путями неоднократно велись многочисленные войны. Власть над территориями, через которые проходили эти торговые пути, приносила их хозяевам грандиозные прибыли.
Казалось бы, только в северном направлении, если взять за начало движения район волжской дельты, не было крупных государственных образований. При этом имелась в наличии созданная природой прекрасная транспортная артерия. Однако непосредственно на берегах Волги, исключая дельту, в период до возникновения Волжской Булгарии широко известна только «Именьковская» культура. И именно как северное направление по отношению к Волжской дельте возник Великий Волжский путь. Он вел торговцев с крупнейшего торгового перекрестка Евразии в район Балтийского моря. Возникло отдельное северное направление торгового пути «Великой степи», приводившее в регион Балтийского моря.
В свое время неизвестные на сегодняшний день народы, возможно, это были те же «именьковцы», смогли в «послегуннский» период перебраться из притоков верхней Волги в реку Мста, впадающую в озеро Ильмень. Из Ильменя они добрались до Балтики и наладили торговые связи с северной Европой. Начиная с VII, и уже достаточно отчетливо в VIII веке начинают прослеживаться прочно установленные торговые маршруты, пролегающие через Волгу и Ильмень на Балтику. Надо отметить, что ряд исследователей выдвинули гипотезу, что торговый путь по Волге возник еще в VIII веке до н.э., в период существования ананьинской культуры [6].
Логично предположить, особенно учитывая сведения из ПВЛ, что далее Великий Волжский путь пересекал Балтику и заканчивался в шведском городе Бирка или на острове Готланд. Однако в действительности все было не совсем так. Дело в том, что в те времена глобальным центром экономической активности являлась не Скандинавия, а регион центральной Европы – земли, входившие в государство франков. Прежде всего, это регион по течению реки Рейн, нынешние земли стран Бенилюкса, северная Франция. На этих землях возникали и исчезали государства, быстро менялись границы, постоянно случались войны, но экономическое развитие шло необычайно быстрыми для того времени темпами. Чем это объяснялось – тема совершенно отдельная и достаточно хорошо изученная в исторической науке, однако она находится совершенно вне рамок настоящего исследования. Поэтому мы не будем ее касаться.
После падения Западной Римской Империи культурные оазисы и конгломерации производственных мощностей в значительной степени сместились на север. Далее вследствие многочисленных поражений от арабов в VII-VIII веках Византийская империя стала стремительно терять свои лидерские позиции как центр европейского производства. Основные потребители китайского шелка в Европе стали проживать в регионах севернее и западнее Альп. Основные европейские потребители арабских пряностей и индийских драгоценностей проживали там же.
До наступления эпохи Великих географических открытий основной внешнеторговый оборот стран центральной Европы осуществлялся через порты итальянских торговых республик – Генуи и Венеции. Эти маршруты предполагали движение либо через ставшие арабскими страны и далее на Восток, либо через Константинополь и далее по описанному нами ранее маршруту. В землях, подвергшихся арабскому завоеванию, возникли значительные сложности для европейских купцов. Они практически были лишены возможности использовать торговые пути, пролегавшие через эти земли. Оставалось фактически только одно направление для поддержания товарооборота Европы со странами Востока, которое позволяло миновать арабские владения. Этот путь лежал из Средиземного моря через тот же Константинополь на Азов. Свою фактическую монополию в средиземноморской торговле по этому пути итальянские торговые республики сохранили, но торговый процесс в регионе резко осложнился.
В таких специфических условиях альтернатива просто обязана была возникнуть при первой же возможности. Именно этой альтернативой и стал Великий Волжский путь.
«В последней четверти I тыс. н.э. значение Волжского пути возросло настолько, что он стал основной дорогой, соединившей Европу и Азию. На то были веские причины. В результате арабской экспансии доступ европейцев в Средиземное море в течение VII-VIII вв. и их связи с Византией и Передним Востоком фактически нарушились, и торговля была вынуждена искать другие пути [Вайбулль, 1997]» [7].
Как мы уже говорили выше, торговый путь должен был быть рациональным. Прибытие в Скандинавию означало лишь возможность перевалки товаров для дальнейшего экспорта в центральную Европу, ибо сам скандинавский рынок того периода был крайне скудным, товаров на обмен практически не было, население Скандинавии было малочисленным, да и в целом весь Скандинавский полуостров находился вне пределов экономически активной Европы.
«… количество населения в Швеции бывало недостаточно, чтобы преодолевать сложности географического характера» [8].
У Скандинавии были весьма успешные соперники. Этими соперниками являлись земли южной Балтики, в которых широко расселились к этому времени племена западных славян. Гельмольд из Босау дает вот такое описание этих народов:
«Эти четыре племени за свою храбрость называются вильцами, или лютичами. Ниже них находятся глиняне и варны. За ними следуют бодричи, город их – Микилинбург. Оттуда по направлению к нам живут полабы, их город – Ратцебург. Оттуда, перейдя реку Травну, мы попадаем в нашу землю вагров. Городом этой земли был некогда приморский город Ольденбург» [9].
Йоахим Херрман дал наиболее развернутое описание социально-экономических процессов в регионе Южной Балтики в рассматриваемый нами период. Он выделил несколько экономических центров, сыгравших, по его мнению, основную роль в развитии этих территорий.
«В экономических центрах усиливается власть племенных князей, их позиции укрепляет дружина, состоящая из снаряженных и вооруженных конных воинов и сосредоточенная в городищах. Этот процесс усиливался в тех областях, через которые проходили торговые пути сообщений, позволявшие подключиться к морским коммуникациям. Так, с VIII-IX вв. в экономическом и культурном развитии выдвигаются на первый план следующие местности и регионы:
1. Вагрия с приморским торговым центром Старигард (немецкое название Ольденбург, датское – Бранденхусе);
2. Собственно земля ободритов у Висмарской бухты с центром Велиград, немецкие Михеленбург, Мекленбург, латинский Магнополис, скандинавский Рерик;
3. Рюген с культовой крепостью и торговым центром Аркона и приморским торговым местом Ральсвик; славянское название этого поселения до нас не дошло.
4. Область вильцев в устье Пене на одерской лагуне с приморским торговым местом Менцлин. Району Менцлина на западном берегу устья Одера, на противоположной стороне одерской лагуны, в восточной части дельты соответствовала область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень. Не столь ясна роль области в нижнем течении р. Варнов в балтийских связях VIII-IX вв., хотя на большом городище Фрезендорф имеются находки, доказывающие раннее участие населения в балтийской торговле» [10].
Также он отметил города южной Балтики – в подавляющем большинстве города западных славян. Во многих случаях такие города вырастали из бывших племенных центров. Многие исследователи склоняются к предположению, что именно этот регион скандинавские саги именовали «Гардарикой» – страной городов.
«Скандинавы восхищенно называли славянское Поморье "Гарды", "Гардарики», то есть "страна городов". Так, "Сага об Инглингах" повествует о поездке бога Одина из легендарного Асгарда "сначала на запад в Гардарики, а затем на юг в Страну Саксов (современная Саксония)". Позднее название "Гарды" будет перенесено на Русскую землю» [11].
Эта концепция представляется более реалистичной, если учесть тот факт, что в славянских языках данного региона, относящихся в основном к лехитской группе, слово «град» или «город» произносилось как «гард».
«Это серболужичане, велеты и ободриты. Однако есть и второе значение – языковое. К носителям полабского языка (лехитской подгруппы, к которой относится и польский) относят велетов, ободритов и руян. Но вместе с тем, существует также понятие "балтийских славян": к ним относятся поморяне, велеты, руяне и ободриты» [12].
Города южной Балтики процветали, и их было много. И именно здесь, а не в Скандинавии, заканчивался Каспийско-Волго-Балтийский путь. Ну, или начинался:
«Адам Бременский около 1075 года дал интересное описание города Волина как своеобразного начала пути "из варяг в греки". Он указал расстояния. Оказывается, под парусами до Новгорода доходили всего за две недели. В городе Волине имелась такая специфическая принадлежность, как "греческий огонь"» [13].
В Южной Балтике появилось огромное количество городов, а Скандинавия ничем похожим похвастать не могла. В Скандинавии была только Бирка и определенная активность на острове Готланд, который служил местом встречи купцов из стран Запада и с Великого Волжского пути.
«На Готланде не возникали крупные города. Там были больше развиты сельское хозяйство и морская торговля. Судя по всему, коммерческая деятельность сводилась к нескольким временным поселениям, окруженным деревнями и обнесенным земляными валами» [14].
В рассматриваемый нами период на Южной Балтике сложилась ситуация, при которой в устье любой относительно крупной реки, впадавшей в море, возникал торговый центр, место перевалки товаров. Большинство этих речек начиналось в Карпатах и ряде других районов Центральной Европы. К наиболее крупным можно отнести Вислу, Одер, частично Эльбу. Однако Эльба впадает в Северное море и из Финского залива добираться до ее устья значительно дольше в связи с необходимостью в процессе плавания огибать Ютландский полуостров и проходить проливы Скагеррак и Эресунн. Здесь как раз находится нынешняя столица Дании – Копенгаген, что в переводе означает «торговая гавань».
Чтобы добраться до расположенного в устье Эльбы Гамбурга наиболее быстрым способом, товары стали разгружать в ближайших к Гамбургу гаванях Балтики с тем, чтобы далее доставлять их на перевалку в Гамбург сухопутным маршрутом. Именно там в дальнейшем возникли такие города, как Любек, Киль, Фленсбург. Любек даже после перестройки саксонским герцогом Генрихом Львом на новом месте в XII веке сохранил свое название, которое носил еще его славянский предшественник [15].
Крупнейшими центрами торговли на Южной Балтике, которые участвовали в товарообороте через Великий Волжский путь, были на тот период города, Юмна, чуть глубже и ныне здравствующий Щецин. Далее в различное время с VIII по XII века ведущую роль в балтийской торговле играли такие поселения, как Стариград, Ральсвик, Колобжег, старый и новый Любеки.
«Некоторые из названных мест были конечными пунктами сухопутных дорог, из глубинных районов западнославянского мира к морскому побережью. Чтобы попасть из Гамбурга на Эльбу в Волин, а оттуда в восточную часть Балтийского моря, нужно было сесть на корабль в Ольденбурге» [16].
Торговые пути из экономически развитого франкского региона Рейнланд шли на Балтийское побережье, проходя через Бардовик и Рерик, которые являлись наиболее значимыми транзитными центрами на путях доставки товаров между побережьем и внутренними районами Западной Европы. На Эльбе роль крупного транзитного центра играл Магдебург. На Одере такую же роль играл Вроцлав.
«На Средней Эльбе роль перевалочного и производственного центра играл Магдебург. В 805 г. он уже был важным пунктом франкской порубежной торговли со славянами. В Магдебурге сходились пути в Польшу и Силезию из Рейнланда, из Чехии и Тюрингии, далее они шли через Ганновер – Мекленбург – Висмарскую бухту или Хафельсберг – Мюриц – Одерскую лагуну, равно как через Бранденбург – Одерскую лагуну, на Балтику. Некоторые находки с балтийского побережья маркируют этот путь, о нем говорится также в некоторых путевых описаниях немецких и арабских хронистов» [17].
Перемещения по маршруту осуществлялись в основном вдоль берегов, от порта к порту, коих на южном и восточном побережье Балтийского моря в это время возникает великое множество.
«… коротким путём добираются до города Деммина, который расположен в устье реки Пены, где обитают руны. А оттуда – до провинции Земландии, которой владеют прусы» [18].
Крайне важную роль в дальнейшем перемещении товаров играли крупные реки южной Балтики, в большинстве своем протекавшие от горных массивов центральной Европы на север, к побережью. После перевалки грузы отправлялись вверх по этим полноводным рекам, а именно Лабе (Эльбе), Вейзеру, Одре и Висле. Вот описание одной из этих рек данное Гельмольдом – автором хроники, ставшей в дальнейшем одним из главных источников о событиях того периода на южной Балтике:
«Эльба стремится на запад и в верхнем своем течении омывает земли богемцев и сорбов, средним разделяет славян и саксов, нижним течением отделяет Гамбургскую епархию от Бременской» [19].
А это еще Адам Бременский:
«Одер, самая полноводная река в земле славян. За лютичами, которых иначе зовут вильцами, в её устье, там, где она впадает в Скифское озеро, расположен знаменитый город Юмна, весьма оживлённое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг» [20].
В общем и целом, территория Южной Балтики представляла собой процветающий в экономическом и торговом отношении край, населенный в основном славянами, балто-прусскими племенами и некими загадочными «русами». Здесь возникла, если можно так сказать, «Северная Венеция», конечно, не с архитектурной, а с экономической точки зрения.
«Основой связей с балтийской экономикой и культурой был беспрецедентный экономический подъем, развернувшийся в славянских племенных обществах VII-IX вв., в течение которого многократно возросли производительные силы и численность населения» [21].
Дадим слово Сергею Цветкову, который, как нам представляется, наиболее реалистично сформулировал все происходившее там и тогда:
«С VIII–IX вв. славянское Поморье начинает играть ведущую роль в экономическом и культурном развитии Балтийского региона. Расцвет переживают как отдельные города, так и целые местности: Вагрия с приморским торговым центром Старгардом (немецкое название Ольденбург); ободритское побережье Висмарской бухты с находящимся здесь портовым городом Рарог (датчане называли его Рерик), который был для франков и датчан настоящими воротами на Балтику; остров Рюген с оживленным сезонным рынком в Арконе и процветающим приморским торговым местом Ральсвик (славянское название этого поселения до нас не дошло); область вильцев в устье Пене с приморским городом Менцлин; область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень; наконец, городище Фрезендорф в земле варнов» [22].
Сергей Цветков в своих трудах неоднократно доказывал, что южное побережье Балтики в то время значительно обгоняло Скандинавию по уровню социально-экономического развития:
«Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до Крестовых походов» [23].
Необходимо отметить, что такая ситуация сохранялась здесь до эпохи крестоносцев. А богатство этих земель и отсутствие мощной центральной власти в торговых городах, каждый из которых являлся практически независимым, явились важными определяющими факторами для организации крестовых походов на южное и восточное побережья Балтийского моря.
Ничего подобного в землях, которые принято соотносить с легендарным путем «из варяг в греки», не наблюдалось.
«… этот вопрос рассматривался В.Л. Яниным, указавшим, что "полное отсутствие в русских кладах IX века византийских монет свидетельствует о том, что становление так называемого пути из Варяг в Греки произошло не в IX веке, а несколько позже"» [24].
Из свидетельства В. Л. Янина вытекает однозначный вывод, что Великий Волжский путь возник раньше своего знаменитого предшественника, и государство возникло здесь ранее, чем в районе Киева-на-Днепре.
Наша же точка зрения состоит в следующем:
– государства на севере и на юге Восточной Европы возникли независимо друг от друга и развивались какое-то время параллельно;
– объединение начало происходить, вероятно, во времена Владимира Святого, и совершенно точно во времена Ярослава Мудрого;
– пути «из варяг в греки» никогда не существовало в том виде, как он описан в ПВЛ, греческие монеты поступали на Русь другим путем.
Однако вернемся к проблемам Скандинавии VIII-X веков. Скандинавский регион в те времена на фоне южнобалтийского побережья выглядел очень бледно [25]. Скандинавия была по сравнению с Южной Балтикой просто малонаселенным местом [26]. Нижеприведенные свидетельства однозначно говорят о том, что развитие городов и, соответственно, рост ремесленного производства именно в Швеции начался только в конце XII века:
«После 1173 г. Генрих Лев заключил договор с Кнутом Эрикссоном, по которому шведы освобождались от таможенных сборов в Любеке. Начиная с того времени в Швецию начали переезжать немецкие иммигранты. Похоже, что там они весьма способствовали развитию городов. До их приезда города в Швеции только начинали развиваться; жители поселений, которые были довольно небольшими, формировали зачатки городских общин под властью королевского управляющего» [27].
То есть те самые процессы, которые на территории Восточно-европейской равнины имели место в конце X века и в XI веке, в Швеции начали происходить на столетие позже и исключительно благодаря немецким колонистам. К самостоятельному развитию шведы оказались мало готовы.
«В шведские города приезжали не только купцы, но и немецкие ремесленники. О степени их значимости свидетельствуют многочисленные немецкие заимствования в шведском языке; главным образом они связаны с обозначением тех или иных ремесел» [28].
То есть имел место прямой экспорт ремесленных технологий, которых в Швеции было явно недостаточно, о чем свидетельствует отсутствие в шведском языке соответствующей лексики. Здесь возникает логичный вопрос: если такова ситуация по состоянию на XII век, то, чем Скандинавия торговала предыдущие 300 лет?
«… показательно распространение на Балтике многочисленных богато декорированных мечей <…>. По мере исследования все отчетливее обрисовывается основной центр их производства: раннесредневековые мастерские франкской Рейнской области, Рейнланда. В Скандинавию это оружие ввозили, снабжали здесь художественно выполненными рукоятями, и часть его перепродавали или вывозили во время военных и торговых походов далее на юг. Местные центры производства этого оружия в Скандинавии до сих пор неизвестны. Зато такое производство вполне определенно установлено в некоторых других районах, на путях и в торговых центрах Великой Моравии и Киевской Руси. На одном из найденных на Украине клинков обнаружена бесспорно славянская, выполненная русской кириллической азбукой надпись Коваль Людота» [29].
Нам, безусловно, возразят, что следы присутствия скандинавского купечества обнаружены в целом ряде поселений по Великому Волжскому пути.
«Создается парадокс: немногочисленные скандинавские предметы трактуются как результат переселения, а более многочисленные западнославянские элементы – как результат торговли» [30].
Наша точка зрения состоит в том, что национальность самих купцов могла быть абсолютно любой, в частности, балтийские славяне, фризы, скандинавы, представители иных народностей. Никакого значения это не имеет. Главное заключается в том, откуда и куда перемещались сами товары. А вот здесь как раз Скандинавии места не находится. Сам факт нахождения большинства обнаруженных в Скандинавии археологических свидетельств именно на острове Готланд служит еще одним доказательством транзитной, и, соответственно, второстепенной роли Скандинавии в балтийской торговле.
Таким образом, на основании вышесказанного однозначно следует вывод о том, что товарооборот по Великому Волжскому пути осуществлялся между Хазарским Каганатом и землями Южного побережья Балтики. Огромное количество товаров из Китая, Индии, Персии, арабских стран поступало на Балтику кратчайшим путем через Хазарию и далее оказывалось на рынках Центральной Европы.
Безусловно, имел место и встречный поток, так как центральной Европе в отличие от Скандинавии было, что предложить на продажу. Направляясь же в обратный путь из городов южной Прибалтики, торговые суда двигались вдоль побережья от города к городу в сторону восточного берега Балтики и далее в сторону Финского залива. Эта территория долгое время являлась ареной соперничества Скандинавии и Руси:
«Нескончаемые войны русов с данами за обладание Восточной Прибалтикой, о которых писал Саксон Грамматик, имели целью установление контроля над важным участком Балтийско-Волжского торгового пути (ежегодный оборот Балтийско-Волжского пути исследователи оценивают чрезвычайно высоко – в миллион и более дирхемов)» [31].
Сохранились отрывочные сведения о присутствии некой Руси на Саарских островах и каких-то венедов на побережье Рижского залива.
«…в топонимике Юго-Восточной Прибалтики много совпадений с географическими названиями Иллирии, а оба эти района находят параллели на северо-западе Малой Азии и во Фракии» [32].
В любом случае при движении по балтийскому отрезку Великого Волжского пути сначала было необходимо двигаться вдоль побережья строго на восток. Однако миновав залив около устья Вислы, который теперь называется Гданьским, и, достигнув полуострова Самбия, необходимо было резко сменить направление практически строго на север. Миновав Куршскую косу и устье Немана, в определенные периоды истории именовавшегося «Русом», дальнейший маршрут Великого Волжского пути достигал побережья нынешней Латвии. Местные племена отличались воинственностью и были известны как ярые язычники. Более других выделялся народ тех же куршей.
В этом районе маршрут Великого Волжского пути пересекался с другим значительным торговым путем: из Балтики через Рижский залив на Западную Двину, выше по течению которой находился знаменитый Полоцк. Конечной же точкой этого направления был город Смоленск, стоявший на Днепре. В этом направлении многими исследователями отмечалась повышенная активность выходцев из Скандинавии.
Необходимо отметить, что существовал и параллельный маршрут. Для того чтобы воспользоваться этим вариантом необходимо было сразу из региона Южнобалтийского побережья двинуться на север, в центральную часть Балтики, на остров Готланд. С него шли к Саарским островам и далее в Финский залив. Маршрут движения вдоль берега также выводил на эти острова.
В этой точке оба варианта маршрута сходились. Дальнейшее движение осуществлялось вдоль южного берега Финского залива, опять же на восток. После прохождения Финского залива торговый путь разделялся на два «рукава»:
– один через Нарву, на Псков, и оттуда посуху до Новгорода-на-Волхове;
– другой через Неву, на Старую Ладогу.
«Нева в эпоху раннего средневековья была удобна для судоходства, что подтверждают и археологические находки по ее берегам» [33].
А далее путь проходил по Волхову до Новгорода-на-Волхове. Только вот существовало серьезное препятствие:
«Для Волхова характерно наличие порогов. Особенно трудными и опасными для судоводителей были Пчевские и Гостопольские» [34].
Судя по всему, именно в Старой Ладоге происходила перевалка товаров с морских судов типа ладей и драккаров на небольшие речные суда, способные не только подняться вверх по Волхову, но относительно легко преодолеть волховские волоки.
«… морские суда приходилось оставлять в Ладоге, так как из-за порогов на Волхове они не могли подняться даже до Новгорода Великого» [35].
Однако мы полагаем, рентабельность путешествий в данном направлении легко окупала и такие сложности. Мы уже указывали на это обстоятельство ранее и теперь скажем вновь: торговый путь должен быть рентабельным для купцов, в противном случае его не используют.
«Баснословную прибыль, достигавшую иногда 1000 %, приносила разница в стоимости, исчисляемой в серебре, пушнине у северных народов и на восточных рынках [Славяне и скандинавы…, 1986]. Скапливался, накопленный таким образом, крупный торговый капитал. Дорожные издержки и пошлины, а также опасности пути не останавливали торговцев. Путешествия этих людей проходили по населенным, а больше безлюдным местам. На волоках, ночевках, да и в движении по воде их подстерегали нападения пиратов и разбойников. Понятно, что в одиночку такая поездка была обречена на неуспех. Флотилию каравана должны были охранять воины, бывшие одновременно гребцами» [36].
Представляем вашему вниманию обстоятельное описание данного отрезка пути, изложенное в пособии автора Л.А. Плечко «Старинные водные пути»:
«Существовало несколько таких путей. Один из них шел по озеру Ильмень, реке Шелонь, ее левому притоку Мшаге, волок в Лугу, далее по ее притокам Плюссе, Люте, волок в Желчу, по Желче в Чудское озеро и по реке Нарва в Балтийское море. Другой путь пролегал по Шелони, ее левому притоку Узе, волок в Череху, правый приток Великой, по ней в Псков, затем по Псковскому, Теплому, Чудскому озерам в Нарву и Балтийское море. В XIV-XV вв. этим путем осуществлялась ганзейская торговля между северными немецкими городами, Новгородом и Псковом. Был и еще путь: из Чудского озера по реке Эмайыги, озеру Выртсъярв, реке Тянассилма, озеру Вильянди, рекам Раудна, Кыпу, Пярну в Рижский залив. Но пользовались им меньше, так как часть его проходила по территории Ордена меченосцев. Упомянутые пути описываются в маршрутах 19-26, а путь по Шелони, Узе, волок в Череху и далее сплав по Великой предлагается для самостоятельной разработки.
По озеру Ильмень, рекам Шелонь, Мшага и Луга.
Протяженность – 175 км» [37].
В Новгороде-на-Волхове оба отрезка торгового пути сходились. Из озера Ильмень далее необходимо было двигаться в восточном направлении по реке Мста.
«… система рек, которая соединяет Балтийское море с Каспийским. Из ильменского бассейна реки Мста и Пола выходили на Верхнюю Волгу, откуда путь лежал далее вниз по Волге до Каспийского моря через хазарские пределы – это так называемый Балтийско-Волжский путь. Нетрудно заметить, что оба пути имеют общий северный отрезок, связанный с Волховом» [38].
И как верно отметила археолог Пушкина, верховья Мсты и соседних водоемов выводят нас в знаменитый район «Волоков».
«Мста берет свое начало от истоков рек Волжского бассейна» [39].
Здесь находится и знаменитый Вышний Волочек, река Цна, впадающая в озеро Мстино, город Торжок, селение, с говорящим названием «Волок», а по сути «Нижний Волочек».
«В верховьях рек возникали селения с названиями волоки и волочки, обычно стоявшие напротив друг друга не далее как в пяти километрах. Неширокие водоразделы прорезались канавами, искусно сочетавшимися с естественными низинами. Путь на волоках устилался бревнами-катками. По их вытертой днищами ладей и челнов поверхности местные жители перетаскивали суда и поклажу двигавшихся по Восточной Европе купцов. Часто вдоль волока шла сухопутная дорога, и часть грузов перевозилась подводами. Уже в христианские времена над волоками нередко стояли церкви Параскевы Пятницы, покровительницы торговли. Ранее на тех местах располагались капища» [40].
Совсем рядом истоки реки Тверцы, которая впадает в Волгу.
«Далее путь шел по Тверце <…>. А с Тверцы путешественники попадали прямо в Волгу» [41].
Впрочем, целый ряд ученых предполагает наличие параллельных путей на Волгу из Балтики. Надо заметить, что гипотез и предположений на этот счет великое множество, примером может служить такой вариант:
«… вариантом пути из Балтики на Волгу является система переходов Ладога – Свирь – Онега – Вытегра – Ковжа – озеро Белое – Шексна» [42].
Сколько бы направлений ни предлагалось исследователями, мы в свою очередь беремся однозначно утверждать, что основной путь из Балтики на Волгу пролегал по направлению: оз. Ильмень – Мста – Тверца. Археологи могут сколь угодно долго убеждать нас в обратном. Однако наши взгляды на этот вопрос базируются на следующем:
– крупнейшие торговые центры возникают и развиваются только непосредственно на торговых путях;
– если торговые пути по какой-либо причине меняют свою географию, города, стоявшие вдоль этих маршрутов, неизбежно начинают деградировать;
– как только вновь образовавшееся торговое поселение достигает определенного уровня развития, торговые пути начинают «притягиваться» к таким поселениям в силу того, как мы уже неоднократно говорили ранее, что торговое путешествие должно быть рентабельным.
Исходя из сказанного, мы выражаем свое убеждение, что Великий Волжский путь проходил однозначно через Новгород-на-Волхове. Нигде в другом месте не возникло столь мощного торгового центра. Ему предшествовали, если двигаться по торговому пути с Запада, Старая Ладога или Псков, в зависимости от выбранного торговцами маршрута, а далее необходимо было кратчайшим путем добраться в район Твери. Альтернативы этим двум городам на маршруте нет. В районе Озера Белого и Онеги отсутствуют торговые центры масштаба Новгорода-на-Волхове, не лучше обстоит дело с другими соседними районами. Археологические находки в этих районах мы склонны приписывать местной экономической активности. От основной «оси» торгового пути, естественно, возникали многочисленные ответвления.
Однако стоит отметить, что, несмотря на различные взгляды историков относительно того, где именно проходил основной поток торгового маршрута, либо по рекам Мста и Тверца, либо по параллельным водным артериям, в большей или меньшей степени использовались все направления. В том числе эти параллельные пути обеспечивали и местную периферийную торговлю. Тем не менее, при любом выборе направления движения торговцы достигали одного из притоков верхней Волги. И в дальнейшем маршрут шел исключительно вниз по течению. Да, есть мели, есть сложности рельефа побережий, есть возможность столкновений с криминальными элементами на «большой дороге», но нет больше ни волоков, ни необходимости перегрузки товара, и так практически до конечной точки маршрута. Движение осуществлялось вниз по Волге, из Твери в направлении Углича, далее на Тимерево, которое являлось в каком-то смысле предшественником Ярославля.
«Далее, вниз по течению Волги археологические комплексы Тимерево, Петровское и Михайловское, давшие начало Ярославлю. С Волгой в определенной мере связаны раннесредневековые центры Залесской земли: Сарское городище – предшественник Ростова; Суздаль, Клещин – предшественники Переяславля-Залесского» [43].
Уже к концу VIII века в районе «великих волоков» и в верховьях Волги и ее многочисленных притоков начинают возникать многочисленные торговые поселения, а также населенные пункты, связанные с обслуживанием волоков и складированием перемещаемых по торговому пути товаров. Таким поселениям, безусловно, требовалась и усиленная охрана.
«В системе Волжского пути возникло большинство раннесредневековых городов и торговых факторий. Эти населенные пункты не обязательно находились на берегах морей, рек и озер; некоторые строились в глубине территорий в целях большей безопасности и более удобной связи с сельскохозяйственной или сырьевой округой. Поселения той эпохи по преимуществу были многофункциональными: одновременно являлись административными, военными, ремесленными, религиозными центрами, сосредоточием ремесленников и международной торговли» [44].
Все это вызвало серьезные изменения в жизни местного населения.
«В пору расцвета волжской торговли в ней, по словам восточных авторов, принимали непосредственное участие русы, булгары, буртасы, хазары, арабы, евреи и через перекупщиков северные вису и югра» [45].
Также во всех землях, вдоль которых проходил торговый путь, образовался значительный приток иммигрантов. Иммигранты оседают не только во вновь возникших селениях, но и в существовавших ранее племенных центрах. Основные изменения этнического состава населения произошли в регионе озера Ильмень, а в дальнейшем и на всей Верхней Волге. Эти новые поселенцы в большинстве своем имеют происхождение с берегов Балтийского моря:
«В районе Ярославля, на правобережье Волги, в VIII в. возник торговый центр Тимерево. В нем селились купцы, одновременно бывшие воинами, ходившие руслом Волги в Каспий торговать с востоком» [46].
До возникновения данного торгового пути через эти земли проходила приблизительная граница проживания балтских и финских народностей. Основную массу населения составляли представители народности меря, что по предположению ряда исследователей, дало название одному из древнейших поселений региона: «Ти – мере – во».
«…формируется терртория Дьяковской культуры, просуществовавшей вплоть до VIII–X веков».
(цит. по И.Г. Розенфельдт)
«… дьяковские мерянские племена были непосредственными предшественниками славяно-русского населения».
В Тимереве проживали также в определенном количестве скандинавы:
«…в Тимереве насчитывается до 30 скандинавских погребальных комплексов, этническую принадлежность которых можно определить с большей долей вероятности, что составляет 5% от общего числа раскопанных курганов» [47].
Вне всякого сомнения, выходцы из Скандинавии наряду с поморскими славянами, фризами и другими народами балтийского региона принимали активное участие в становлении и дальнейшем функционировании Великого Волжского пути. Никто этого не отрицает. Вопрос заключается лишь в том, какую конкретно роль определенные народы играли в процессе жизнедеятельности этого торгового маршрута и в какой именно период.
«Ряд типов керамики, обнаруженной на Тимеревском поселении, также своими корнями уходит в Скандинавию» [48].
Однако результаты длительных археологических исследований свидетельствуют, что в XI веке следы присутствия скандинавов на данной территории не обнаруживаются. Надо отметить, что это явление характерно для большинства земель Восточно-Европейской равнины, где ранее скандинавы оставили свои достаточно многочисленные следы.
«В конце X – начале XI веков скандинавские элементы в Волго-Окском междуречье практически не прослеживаются» [49].
То есть наблюдается та же ситуация, что и на Северо-западе – по мере исчезновения из региона скандинавов начинает формироваться развитое государство. Здесь имеет смысл обратиться к информации, приведенной немецким специалистом Ф. Доллингером:
«… норвежцы и датчане регулярно торговали с континентальной Европой. Они посещали Бремен и Утрехт, где их присутствие отмечено с 1122 г.» [50].
То есть до начала XII века купцов из Норвегии и Дании не знали даже в соседнем с ними Бремене. Интересно, куда же они девали то огромное количество товаров, которое, по мнению ряда специалистов, именно скандинавы перемещали по Великому Волжскому пути?
Продолжая рассматривать тему о колонизации новыми вновь прибывшими поселенцами района Верхней Волги, считаем целесообразным также отметить, что основную массу среди них составляли выходцы из народа кривичей и проникшие вдоль Волжского торгового пути ильменские славяне. Что касается аборигенных народов, в окружающем Тимерево регионе кроме самих меря проживали в значительном количестве черемисы (нынешние марийцы) и представители различных мордовских народностей. Также в регионе присутствовали представители исчезнувшей народности чудь.
«Исторически Волга не только не разъединяла народы, а наоборот, притягивала к своим берегам новых поселенцев. Она как бы являлась центром, вокруг которого в разные времена группировались аланы, хазары, мадьяры, печенеги, гузы, половцы, буртасы, булгары, мордва, мурома, мещера, весь, чудь, марийцы, вотяки-удмурты, славяне (включая северян, радимичей, вятичей, словен новгородских), югра, позднее – татары. Хорошо был знаком ВВП арабам, персам, азербайджанцам, армянам, евреям, балтам, скандинавам, фризам, саксам, западным славянам» [51].
Определенная культурная общность на интересующей нас территории сформировалась достаточно давно. Волжский путь явно способствовал данному процессу. Ниже по течению Волги отмечены давние контакты с жителями региона вокруг поселения Тимерево, доходившие до территорий, ныне расположенных рядом с Нижним Новгородом:
«… городецкие и дьяковские племена входили в единую или, по крайней мере, близкую этнокультурную область и были связаны с другими землями и между собой по Волжской водной системе» [52].
Данные связи прослеживаются и в более отдаленных местах:
«… племена дьяковской культуры имели тесные этнокультурные контакты с финно-угорским населением Прикамья – носителями ананьинской культуры и западным балтским этническим массивом» [53].
Все вышесказанное свидетельствует прежде всего о двух моментах:
– определенная этнокультурная общность на землях будущей Северо-Восточной Руси начала формироваться задолго до проникновения на эти территории как первых представителей славян, так и скандинавов;
– на определенных отрезках Великий Волжский путь как торговая артерия и канал межэтнического культурного обмена действовал с очень давних времен, создавая предпосылки для формирования здесь в дальнейшем государственного образования.
К сожалению, ряд территорий данной местности еще не настолько хорошо изучен в археологическом плане, как Тимерево. В частности, район Угличского Поволжья пока является значительно менее исследованным регионом в плане этнических взаимодействий в интересующий нас период:
«… сложен вопрос об этнической интерпретации памятников Угличского Поволжья. <…> Здесь сельские поселения тянулись к магистральному пути» [54].
Не менее сложной в плане этнической проблематики является группа вопросов, связанная с народом кривичей. Дело в том, что даже принадлежность их к славянам является дискуссионной [55]. Ниже мы отдельно рассмотрим этот вопрос, имеющий, по нашему мнению, огромное значение, исходя из теории, согласно которой именно кривичи явились государствообразующим этническим элементом в регионе будущего «Владимирского Государства». Мнение о возможной принадлежности народа кривичей к восточным балтам разделяется целым рядом исследователей [56].
Литература:
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб, 2006.
Страбон. География в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. М.: «Ладомир», 1994.
Мамлеева Л.А. Становление Великого шелкового пути в системе трансцивилизационного взаимодействия народов Евразии // Vita Antiqua. 2-1999. С. 53–61.
Кирпичников А.Н. Великий волжский путь и международная торговля и этнокультурная интеграция в эпоху раннего средневековья // Современные проблемы археологии России: Сб. науч. тр. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. Т. I. 492 с.
Шумилов М.М. Указ. соч.
Мамлеева Л.А. Указ. соч.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Грот Л.П. Призвание варягов. Норманны, которых не было. М. Алгоритм, 2013.
Деяния архиепископов Гамбургской церкви / пер. И.В. Дьяконова // Гельмольд из Босау. Славянская хроника. М.: СПСЛ; Русская панорама, 2011. (MEDIÆVALIA: средневековые литературные памятники и источники). С. 151–304.
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне. Славяне и скандинавы: пер. с нем / общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. 416 с.
Цветков С.Э. Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. М.: Центрполиграф, 2016.
Кутарев О.В. Боги Северной Европы в восприятии Нового Времени. Очерк 1: Саксонская хроника (1492) // Северный Ветер. Специальный выпуск № 1. СПб.: Академия исследований культуры, 2021. С. 5–56.
Кузьмин А.Г. Падение Перуна. М.: «Молодая гвардия», 1988.
Доллинигер Ф. Ганзейский союз. Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода. М, 2020.
Деяния архиепископов Гамбургской церкви / пер. И.В. Дьяконова.
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Херрман Й. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья. Славяне и скандинавы: пер. с нем / общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. 416 с.
Деяния архиепископов Гамбургской церкви / пер. И.В. Дьяконова.
Там же.
Там же.
Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Цветков С.Э. Указ. соч.
Там же.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Грот Л.П. Указ. соч.
Там же.
Доллинигер Ф. Указ. соч.
Там же.
Херрман Й. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Молчанова А.А. Этногенез славянского населения Северо-Запада Руси. Истоки миграций раннего средневековья. СПб.: Алетейя, 2021.
Цветков С.Э. Указ. соч.
Кузьмин А.Г. Одоакр и Теодорих // Дорогами тысячелетий. Сб. история. Очерков и статей. Кн. 1. М., 1987.; Варяго-русский вопрос в историографии. Сборник / ред В.В. Фомин. М.: Русская панорама, 2010.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Никитин A.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: «АГРАФ», 2001.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Плечко Л.А. Старинные водные пути. М.,1985.
Пушкина Т.А. Путь из варяг в греки // postnauka.ru/faq/68394.
Дубов И.В. Указ. соч.
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Там же.
Доллинигер Ф. Указ. соч.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Мачинский Д.А. Миграция славян в I тыс.н.э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 31–52.
Шмидт Е.А. Кривичи Смоленского Поднепровья и Подвинья (в свете археологических данных). Смоленск, 2012.; Ефимович Т.Е. Краткий курс истории Беларуси IX-XXI веков. Минск, 2013.
3.2. Курганы и проблема кривичей
Рассматривая вопрос о датировке процесса заселения славянами земель будущих северо-восточных княжеств, необходимо обратить внимание и на заявление Алексея Гудзь-Маркова:
«…в XI в. Суздальское ополье стало покрываться славянскими (так называемыми владимирскими) курганами» [1].
Курганы более раннего времени многие специалисты относят к скандинавским. Из этого логично следует, что славяне появились здесь в XI веке. Это подтверждают и исследования А.Е. Леонтьева:
«…нет никаких данных о массовом появлении славян в Ростовской земле до X в.» [2].
Однако, что крайне интересно, Суздальское ополье стало покрываться курганами после крещения Руси, произошедшего в 988 году по версии ПВЛ. Следовательно, либо крещение Руси в 988 году носило далеко не всеобщий характер, либо данные территории не были связаны с Киевом-на-Днепре еще и в XI веке. Учитывая факт датировки «Владимирских» курганов вполне объяснимо происхождение концепции, согласно которой славяне появились здесь в XI веке. Это соответствует нашему взгляду на процесс заселения славянами региона с помощью Волжского торгового пути путем вторичной колонизации из Ильменского края.
Исходя из вышеизложенного, нам представляется совершенно невозможным согласится с мнением выдающегося археолога, академика Седова о распространенности славян в регионе в гуннский и аварский периоды. Несколько иной взгляд на этот вопрос у профессора Дубова:
«В IX столетии, когда из земель Новгородских начинается движение славянского населения на Верхнюю Волгу, вместе с ними попадают сюда и незначительные группы скандинавов» [3].
В целом, тема скандинавского присутствия в регионе является одной из наиболее дискуссионных в современной отечественной исторической науке. Сам факт присутствия скандинавов с нашей точки зрения несомненен. Другой вопрос, вернее три вопроса, это:
– когда?
– в каком количестве?
– с какой целью?
И если профессор Дубов определяет количество скандинавов как «незначительное» в виде случайных групп, попавших сюда вместе с потоком славянской миграции, то замечательный специалист в области археологии региона племени меря А.Е. Леонтьев понимает имевшие тогда место этнические процессы на Верхней Волге немного иначе:
«Уже с начала IX в. меря вовлекается в сферу международной торговли. Состав импорта указывает на раннее знакомство с варягами, что свидетельствует о небеспочвенности легенды о варяжской дани» [4].
Необходимо отметить, что из самого факта «знакомства» с «варягами», под которыми Леонтьев подразумевает, естественно, скандинавов, а также наличия факта скандинавского импорта, абсолютно невозможно доказать сделанный им вывод о «небеспочвенности легенды о варяжской дани». Ни о чем таком приведенный факт не свидетельствует. И, отвечая на один из трех поставленных нами выше вопросов, а именно – с какой целью, на основании приведенной автором информации можно дать единственный однозначно вытекающий ответ: имели место торговые отношения. Ни о каких даннических отношениях на основании вышеизложенного говорить невозможно. То есть, мы видим явное ни на чем не основанное предположение, однако преподносимое в виде непреложного факта.
Да, следы скандинавского присутствия в этих регионах достаточно многочисленны для того, чтобы оставить археологический след. Но нет абсолютно никаких следов их государствообразующей деятельности на этих территориях. Тем более, скажем об этом еще раз, скандинавское присутствие сходит на нет в рассматриваемых нами районах именно в то время, когда здесь начинаются процессы образования государств. Именно с появлением больших масс славян здесь начинается государственное строительство.
«… данные краниологии позволяют предположить, что население севера Восточно-Европейской равнины формируется из носителей европеоидного антропологического комплекса, связанного с переселенцами южного побережья Балтики на Западе и центральных земель на востоке» [5].
Однако здесь требуется уточнить, что в данном случае мы рассматриваем исключительно славян-колонистов и их потомков, всех тех, кто сами либо же их предки перебрались в регион с Балтики совместно с рядом других народов. В этом свете совершенно по-другому выглядит процесс освоения региона племенем кривичей. Его необходимо рассматривать совершенно отдельно от славян-колонистов. Во многом это объясняется тем, что нет однозначного мнения о славянской принадлежности кривичей. Но еще более значительным фактором является совершенно иной по отношению ко всем остальным славянским племенам региона маршрут их движения на Верхнюю Волгу. Вне зависимости от своих этнических корней кривичи не использовали Великий Волжский путь для проникновения в исследуемый нами регион. В район Верхней Волги племя кривичей пришло, постепенно увеличивая ареал своей территории с Верхнего Днепра и верховий Западной Двины. Места их изначального проживания также способствуют сомнениям, что племя кривичей однозначно можно отнести к славянам. Примечательно, что даже составители ПВЛ не помещают этот народ в список славяноговорящих племен [6].
Так что в процессе описания этнических процессов на Верхней Волге мы под славянами будем понимать колонистов с Балтики, а кривичей именовать их племенным названием, вне зависимости от их этнической природы. Нам кажется это тем более верным, так как угро-финское население в лице эстонцев и финнов в наше время называет жителей России «вене» в то время как балты в лице латышей и литовцев именуют жителей современной России «криве». Эстонцы и финны граничат в большей мере со славянами ильменскими, в то время как балты граничат именно с областью расселения кривичей. И никто из них не называл восточных соседей каким-то словом с корнем «рус». Мы считаем, что это обусловлено тем, что русская земля находилась тогда гораздо южнее. Присутствие скандинавов и их роль в данном регионе остается дискуссионной, но никаких групп населения с названием «рус» здесь до конца X века не было.
Конечно, рассматривая тему расселения кривичей, необходимо оговорить и вопрос так называемых «псковских кривичей». Эта тема является уже дискуссионной внутри самой дискуссии о генезисе кривичей. Здесь, как и во многих смежных вопросах, наука пока не выработала общепринятого взгляда. Так выразил свое отношение к этому вопросу А.А. Горский:
«В гипотезе о кривичской подоснове населения Новгородской земли есть и еще одно слабое место. Кривичи, по ПВЛ, заселяли в период складывания Древнерусского государства территории в верховьях рек Западной Двины, Днепра и Волги. Принадлежность им земель в бассейне р. Великой и возле Псковского озера – гипотеза, разделяемая не всеми исследователями» [7].
В общем и целом, вся этническая история региона Чудского озера периода рубежа тысячелетий крайне сложна и запутана. Судя по всему, жители двух соседних регионов – псковского и новгородского – имеют совершенно разное происхождение.
«Условное деление памятников на словенские и кривичские породило и споры вокруг таких погребальных памятников, как круглые курганы, датированные X в. Большинство археологов вообще не выделяют их в отдельную группу и причисляют к длинным курганам. В.В. Седов, также являясь сторонником кривичской атрибуции этих курганов, объяснил различия во внешнем облике и хронологии тем, что они представляют собой переходное звено к более поздним погребальным памятникам. Однако И.И. Ляпушкин и В.В. Енуков указали на то, что преемственность между длинными курганами и более поздними памятниками отсутствует» [8].
Значительное количество отечественных специалистов относят жителей Пскова к отдельной ветви кривичей, но далеко не все. Кто-то даже не считает псковитян славянами.
«Однако распространены и мнения о неславянской принадлежности данных групп памятников. Ранние ("псковские") длинные курганы связывали с балтскими и прибалтийско-финскими племенами, поздние ("смоленско-полоцкие") – с балтами; в населении, оставившем сопки, предполагали выходцев из Скандинавии и приладожскую "чудь" (финнов)» [9].
Здесь же где-то, судя по информации из ряда источников, было одно из мест обитания летописного племени «чудь». В летописи под 1030 годом говорится: «В лето 6538. Семь же лет иде Ярослав на чюдь, и победи я, и постави град Юрьев» [10].
Этот народ занимает совершенно особое место в начальной части ПВЛ наряду с русью [11]. Рядом проживают те же эсты, которые были известны еще античным авторам [12], и несколько других угро-финских народностей. Аполлон Григорьевич Кузьмин убежден, что неподалеку размещался один из важных центров так называемой «Балтийской Руси» – Роталла [13]. Ему вторят сведения из скандинавских саг, определяя нынешнюю территорию западной истории как область «Виг». Мы до сих пор не можем дать однозначный ответ на вопрос о том, как далеко в этом регионе в направлении Балтики простиралась граница Киевского государства при Ярославе Мудром и в последующие годы, вплоть до времени вторжения крестоносцев в эти земли в начале XIII века.
«Если кривичи (псковские) оставили длинные курганы, подобные длинным курганам, насыпанным индоевропейцами Британии и Польши в III–II тыс. до н. э., то словене (новгородские) в VII–X вв. усеяли берега озера Ильмень и бассейны рек Ловать, Волхов, Мста круглыми курганами – сопками и собственными длинными курганами» [14].
В предыдущей цитате мы изложили точку зрения Алексея Гудзь-Маркова на эти вопросы. А этих вопросов на самом деле много:
– считать или не считать кривичей славянами?
– являются ли псковитяне кривичами, и если да, то какой-то особенной ветвью или нет?
– действительно ли псковитяне восходят к аборигенному населению Европы периода бронзы?
С нашей точки зрения объединять курганы-сопки и длинные курганы как результат жизнедеятельности одних и тех же иммигрантов из региона Балтики абсолютно неправильно. Ниже, в рамках настоящей работы, мы отдельно рассмотрим типы захоронений славянских и смежных с ними народностей южной Прибалтики и постараемся провести определенные параллели с Ильменским регионом. А пока позволим себе ограничиться заявлением, что «словене новгородские» не присутствовали в массовом количестве в указанном районе в VII–IX веках. Их миграция началась позже. Более того, их появление настолько заметно, настолько контрастно по отношению к окружающим их народам, что спутать их с какой-либо другой группой местного населения практически невозможно.
«По всем данным – археологии и лингвистики – в регионе длительное время соседстствало праславянское и прабалтское население, а также, возможно, и автохтонное население эпохи раннего железного века» [15].
В целом, прерывая обсуждение темы кривичей, необходимо констатировать следующее:
«… "длинные курганы" сейчас выявлены на громадном пространстве: на западе – от западного Причудья, на востоке – до бассейна Мологи, от Ладоги на севере до Смоленского Поднепровья на юге (где они выделены в локальную "культуру смоленских длинных курганов", наиболее убедительно отождествляемую с кривичами)» [16].
Наиболее точно эта территория действительно совпадает с ареалом расселения народа кривичей, однако, в этом случае их славянство маловероятно. Позволим себе заметить, что кроме «словен ильменских» также сильно отличаются археологические памятники региона, оставленные представителями различных финских народностей. Утверждение, высказанное выдающимся археологом Леонтьевым, касательно района Ростова Великого представляется справедливым и для соседних регионов:
«… правота А.А. Спицына бесспорна. Его замечание о том, что погребальные памятники финно-угров – могильники, а славян – курганы [Спицын А.А., 1905а. С. 166], по сути является аксиомой» [17].
Также можно однозначно констатировать, что и в районе Пскова и Новгорода-на-Волхове, равно как и на Верхней Волге, помимо финских племен и волны мигрантов – в большинстве своем славян с южного побережья Балтики, существовала какая-то иная группа народностей.
Между Ильменским регионом, где практически до XV века существовала Новгородская республика, и Волжской Булгарией вследствие дальнейшего продвижения славянских колонистов на восток сформировалась Ростово-Суздальская земля, регион, в котором возникло «Владимирское государство», территория, сыгравшая определяющую роль в истории Восточной Европы в течение последовавшей тысячи лет.
«Развитию Ростово-Суздальской земли способствовало то, что она располагается на Волжском пути. По этому пути шла торговля с западными и восточными странами» [18].
Ю.Г. Мизун абсолютно прав, когда указывает на то, что определяющим фактором развития «Владимирского государства» стал факт расположения этих земель вдоль торгового пути из Балтики на Каспий. На данной территории крайне быстро росли города, очень часто возникали новые. Свою руку к этому процессу приложили и киевские князья. Они стали основателями таких населенных пунктов, как Ярославль, Владимир, Москва, наконец, и множества других. Именно этот регион стал центром развития ремесел, распространения новых технологий, интенсивного товарообмена. Тот же Нижний Новгород потому и получил название «Нижнего» по отношению к Новгороду-на-Волхове, поскольку он расположился гораздо «ниже» на едином торговом пути в Хазарский Каганат по отношению к Новгороду-на-Волхове.
Библиографические ссылки:
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Молчанова А.А. Указ. соч.
Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева.
Горский А.А. Русь: от славянского расселения до Московского царства. М., 2007.
Молчанова А.А. Этногенез славянского населения Северо-Запада Руси. Истоки миграций раннего средневековья. СПб.: Алетейя, 2021.
Там же.
Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева.
Там же.
Тацит Публий. О происхождении германцев и местоположении Германии. Научно-изд. центр «Ладомир», 1993.
Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.
Гудзь-Марков А.В. Указ. соч.
Молчанова А.А. Указ. соч.
Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени). Славяне и скандинавы: пер. с нем. / общ. ред. Е.А. Мельниковой. М.: Прогресс, 1986. 416 с.
Леонтьев А.Е. Указ. соч.
Мизун Ю.Г., Мизун Ю.В. Ханы и князья. Золотая орда и русские княжества. М.: «Вече», 2005.
3.3. Проникновение славян
С юга в земли будущей северо-восточной Руси путем постепенного расширения собственного ареала проникали племена вятичей. Их славянская принадлежность, а также взаимосвязь с Киевом-на-Днепре тоже является достаточно спорной. Еще из «аборигенов» считаем необходимым отметить однозначно балтское племя «голядь».
«На степень взаимного проникновения восточнобалтского и угро-финского миров указывает то обстоятельство, что в XII в. русские летописи упоминают балтский народ голядь, живший по берегам рек Протва и Угра (левые притоки средней Оки)» [1].
В целом, этническая картина сложилась достаточно пестрая. В связи с началом деятельности торгового пути к этой группе народностей добавилось значительное количество пришлых представителей из народов, проживавших изначально на совершенно других территориях.
«В IX столетии Сарское городище из рядового мерянского поселка превращается в торгово-ремесленный центр со смешанным в этническом плане населением» [2].
Андрей Евгеньевич Леонтьев, опираясь на свой многолетний опыт археологических исследований на данных территориях, дал наиболее точное описание самого процесса расселения вновь прибывшего населения в этих землях. Его взгляды фактически являются в данном случае бесспорными, учитывая огромную доказательную базу, собранную данным исследователем в процессе своих многолетних археологических изысканий, – появившиеся славяне расселялись в основном в районах, хорошо освоенных предшествующим населением. Трудно сказать, насколько такой процесс носил мирный характер, но совершенно ясно, что определенного рода симбиоз между ранее проживавшим и вновь прибывшим населением имел место, так как время совместного проживания затянулось не на одно столетие. А раз имел место симбиоз, значит неизбежно происходил процесс смешения старого населения с вновь прибывшим.
«Города и новые поселения прежде всего возникали в наиболее обжитых мерянских районах. Так было на озерах Неро и Плещеево, в Суздальском ополье. К этому надо добавить, что ранние древнерусские курганы и поселения в других, менее изученных районах, тяготеют к местностям, где есть финские памятники IX-X вв. и сохранились топонимы с мерянским формантом "бол". В Юрьевском ополье это городища Выжегша и Теньково, а также названия Кинобол, Шихобалово; на Волге – Дне во городище и ряд селищ в районе Введенского, а также названия Толгобол, Искробол, Шачебол» [3].
Большинство новых колонистов являлись в той или иной степени славянскими выходцами с южного берега Балтики. Вместе с этим необходимо отметить и некоторое количество выходцев из Скандинавии, фризов, вендельскоговорящих выходцев с той же южной Балтики, которые абсолютно не являлись славянами, а принадлежали к «дославянскому» населению южно-балтийского региона. По мнению Алексея Гудзь-Маркова, в процессе вторичной колонизации приоритет имели ильменьские славяне:
«Первыми на берега озер Неро и Клещено (Плещеево) и в район города Ярославль в IX в. продвинулись словене новгородские. От озера Ильмень на Волгу словене шли по реке Молога и по рекам Мста и Тверда» [4].
А это мнение крупного историка из Санкт-Петербурга И.Я. Фроянова:
«…с IX в. волжская система становится торной дорогой новгородских словен и северо-западных финно-угров в их движении в Залесскую землю. В Белозерье же славяне начали проникать с Х в., утвердившись здесь даже раньше, чем в Приладожье. Белоозеро в Х в. заселялось преимущественно новгородскими словенами, что способствовало поддержанию связей между белозерцами и новгородцами» [5].
Здесь, с нашей точки зрения, стоит обратить внимание на то, что Фроянов обозначает и внутреннее движение финнов вдоль Великого Волжского пути. Однако необходимо специально обозначить тот факт, что единого мнения о путях и времени проникновения славян на эти территории у специалистов нет.
«С проникновением кривичского населения на Верхнюю Волгу связано возникновение крупного Тимеревского городища (близ современного Ярославля)» [6].
Сергей Цветков в своем глобальном труде по древнерусской истории отдает племени кривичей приоритет в колонизации этих земель. Если признать его точку зрения правильной, то надо будет также признать, что заселение исследуемого нами региона шло не с запада на восток, а с юга на север. Последнее представляется крайне маловероятным. Скорее всего, кривичи появились здесь несколько позже, когда регион уже был в значительной мере освоен и уже подчинялся, в определенной мере, княжеской власти. С.В. Алексеев в своем фундаментальном труде «Славянская Европа V–VIII веков» по-своему видит этот процесс:
«В конце VIII в. словене, не без участия, конечно, уже вездесущей руси, расселились далеко на юго-восток. В конце VIII в. появилось селище Бережок в Удомельском Поозерье. Ранее, с конца VII в., здесь уже шло смешение славян с местными финнами. С юго-восточных окраин Ильменского бассейна первые словенские поселенцы на рубеже VIII/IX вв. проникают на верхнюю Мологу. Эти передовые отряды расселяющихся славян приближали, казалось бы, русь к богатствам Востока. Выход славян к истокам облегчал торговлю по Волжскому пути.
Но дальше возникали препоны. Земли союзной, местами сливающейся со словенами "веси" заканчивались в Помоложье. Дальше, от впадения Мологи в Волгу, располагались владения волжско-финского племенного союза меря. Меря пользовалась выгодами общения со славянами – но стремилась обратить приволжскую торговлю в свою пользу. Верхнее Поволжье контролировалось племенным градом мери – Сарским у Ростовского озера. Какая-то часть возможных прибылей руси оседала там. Дальше на восток под покровительством хазар строилась Волжская Болгария. Но главной проблемой руси являлись сами хазары. Большую часть пути русы следовали по землям каганата. Любой вариант речного плавания – прямо по Волге или по Оке и Дону, а затем в Волгу – приводил славянских купцов в хазарские низовья, в сердце каганата. Это была единственная дорога в Каспий. В руках хазарских сборщиков пошлин и позднее оставалась немалая часть русского прибытка на Волжском пути. Так что русь задумалась о поисках обходных путей» [7].
Нам совершенно непонятно, на каком основании автор считает народ «вездесущая русь» одним из участников процесса первичного освоения Ильменского и Ростово-Суздальского регионов. Надо полагать, что «русь вездесущая» – это новая этническая группа, открытая автором самостоятельно.
Что же касается этноса «русь», то он здесь не прослеживается ни археологически, ни по каким-либо письменным источникам, если рассматривать период VIII – начала IX века. Представители народности русь, в значительных количествах, проникают на эту землю, с нашей точки зрения, с юга, из «Русской земли» не ранее середины XI века, то есть во времена Ярослава Мудрого. Также непонятным остается заявление о хазарах как «главной проблеме руси». Нам кажется, что в интересующее нас время главной проблемой не «вездесущей», а реальной руси было противостояние с данами на Балтике и войны с венграми на юге. Народ русь контролировал в это время иные речные и сухопутные торговые пути, совершенно не распространяя свою активность на Великий Волжский путь в период его первичной славянской колонизации. Также надо отметить, что истории известны примеры взаимодействия народа русь и Хазарского каганата, когда, например, пользуясь свободным проходом через земли кагана, русы совершали свои знаменитые походы на Каспий. Взаимодействие с хазарами долгое время являлось выгодным для представителей народа русь.
В остальном же господин Алексеев очень точно описал процесс, имевший место на рассматриваемой территории в указанное время. Если исключить термин «русь» и из следующей цитаты Алексеева, то в остальном, с нашей точки зрения, историк дает предельно реальное описание славянской колонизации региона:
«С юго-восточных окраин Ильменского бассейна первые словенские поселенцы на рубеже VIII/IX вв. проникают на верхнюю Мологу. Эти передовые отряды расселяющихся славян приближали, казалось бы, русь к богатствам Востока. Выход славян к истокам облегчал торговлю по Волжскому пути.
Но дальше возникали препоны. Земли союзной, местами сливающейся со словенами "веси" заканчивались в Помоложье. Дальше, от впадения Мологи в Волгу, располагались владения волжско-финского племенного союза меря. Меря пользовалась выгодами общения со славянами – но стремилась обратить приволжскую торговлю в свою пользу. Верхнее Поволжье контролировалось племенным градом мери – Сарским у Ростовского озера. Какая-то часть возможных прибылей руси оседала там. Дальше на восток под покровительством хазар строилась Волжская Болгария. Но главной проблемой руси являлись сами хазары. Большую часть пути русы следовали по землям каганата. Любой вариант речного плавания – прямо по Волге или по Оке и Дону, а затем в Волгу – приводил славянских купцов в хазарские низовья, в сердце каганата. Это была единственная дорога в Каспий» [8].
Однако это явная путаница, если не ошибка, когда в одной фразе Сергей Викторович умудряется заявить, что «расселение славян приближало народ «русь» к каким-то там «богатствам». Здесь расселялись именно славяне. В это время никакая русь здесь не присутствовала. Составитель ПВЛ, под которым покойный Андрей Никитин понимал некого «инока Иллариона» [9], смешал воедино историю Русской земли и балтийских словен, расселившихся вдоль волжского пути, поскольку в его время все они жили в рамках одной федерации, во время и после княжения Ярослава Мудрого.
Прежде всего необходимо отметить, что на интересующей нас территории представители славянских племен появляются сразу, в значительном количестве, и очень быстро осваивают внушительные территории за достаточно короткий срок. Такое возможно только в случае прибытия в регион все новых и новых колонистов в течение достаточно длительного отрезка времени. А это, в свою очередь, возможно исключительно при условии, что эти самые массы покидают регион своего исконного проживания. Явления массовых стремительных миграций обычно не характерны для процессов классической территориальной экспансии этноса на соседние территории. Также надо отметить, что процесс миграции в район озера Ильмень и на Верхнюю Волгу хорошо синхронизируется с этапами протяженной во времени агрессии Германской империи против западных славян.
Сейчас крайне сложно сказать, представителями каких именно западнославянских племен являлись славянские поселенцы Приильменья и Верхней Волги. Картину можно возродить лишь на основании косвенных свидетельств. К ним, прежде всего, можно отнести названия, которые иммигранты давали своим поселениям и различным географическим объектам, окружавшим их новое место жительства. Однако данная тема крайне объемна, и поэтому мы рассмотрим данный вопрос в отдельном разделе настоящего исследования.
Государственные образования с IX по XI века сформировались на всем протяжении Балтийско-Каспийского коммерческого маршрута по мере глубинного освоения окрестных земель новыми поселенцами. Надо сказать, что волн миграции было несколько. Кроме того, миграция осуществлялась и внутри Великого Волжского пути из одного региона в другой. Еще один регион, который находился ниже по течению Волги, по отношению к Ростовским землям, это район вокруг нынешней Костромы.
«Костромское Поволжье, несомненно, являлось частью Великого Волжского пути, в разное время играло различную роль в дальних связях» [10].
В общем и целом, в Костромском Поволжье ситуация с расселением колонистов с Балтики выглядела сходно с регионами, рассмотренными нами ранее. Разница лишь заключалась в большем удалении этих земель от мест первичного расселения выходцев с Балтики. В этой связи процессы освоения данных мест новыми поселенцами проходили несколько позднее.
После Костромы Волга через определенное расстояние делает достаточно крутой поворот на юг, в сторону места впадения в Волгу одного из ее наиболее известных притоков – реки Оки. На Оке не слишком далеко от точки ее впадения в Волгу появляется город Муром. Этот город какое-то время являлся центром одноименного княжества, а также играл важнейшую роль в торговле по Великому Волжскому пути. Это имело место, так как именно по Оке осуществлялись основные торговые связи между Киевом-на-Днепре и другими субъектами волжской торговли, а Муром играл роль важнейшего транзитного пункта между Великим Волжским путем и районом Среднего Поднепровья. Соответственно, Ока в то время являлась одним из крупнейших ответвлений Великого Волжского пути. Именно по ней пролегал кратчайший водный путь к левым притокам Днепра.
Практически в самом месте слияния Оки и Волги со временем возник Нижний Новгород, где до него существовал полумифический Абрамов городок. Это уже почти граница расселения выходцев с Балтики. Еще дальше, ниже по Волге в районе слияния Волги и Камы, начинались земли Волжской Булгарии.
«В этой торговле важную роль играли булгары, имевшие как прямые связи с Хорезмом, так и через Хазарию» [11].
Библиографические ссылки:
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Гудзь-Марков А.В. Указ. соч.
Фроянов И.Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов // Журнал «Вопросы истории». 1991. № 6. С. 3–15.
Цветков С.Э. Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. М.: Центрполиграф, 2016.
Алексеев С.В. Славянская Европа V –VIII веков. М.: «Вече», 2008.
Там же.
Никитин А.Л. Инок Иларион и начало русского летописания. Исследование и тексты. М., 2003.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
3.4. Булгария и название Волги
Переселенцы двигались на земли, окружающие Великий Волжский путь не только с северо-запада, но и с юга. Именно двигаясь с юга на север на Среднюю Волгу после гибели державы хана Курбата, пришла часть племен причерноморских булгаров. Так и возникла Волжская Булгария.
Но, поскольку и для этого государства Великий Волжский путь являлся государствообразующим, прошел определенный период времени с начала активной жизнедеятельности данного торгового пути, прежде чем Булгария оформилась, как государство.
«Волжской Булгарии как влиятельной политической силы, государства, контролировавшего торговлю на Средней Волге, в кон. VIII в. еще не было» [1].
То есть, все будущие государства, расположенные вдоль Волжского торгового пути, начали формироваться в регионе практически одновременно. При этом необходимо учитывать тот факт, что около этого времени Хазарский Каганат изменил местоположение своей столицы, переместив ее в дельту Волги. Это произошло после столкновений с войсками Халифата, и, вероятно, также вынудило хазаров усилить давление на Великую Булгарию хана Кубрата, что привело ее в дальнейшем к распаду, и, как следствие, образованию Волжской Булгарии. Учитывая сказанное, наиболее закономерным представляется указать на то, что Великий Волжский путь как торговый маршрут уже в современном понимании возник в середине – конце VIII века. Волга стала одой из основных торговых артерий Евразии.
Согласно нашим представлениям, русское название этой огромной водной артерии произошло от народа булгаров. Славянские колонисты Ильменского и Владимирского государств обозначали великую реку как текущую «в Булгар», по которой можно было добраться до Булгарии. Итак, «в Булгар» = «Вулга» = «Волга». Ясно, что пришедший народ дал притоку Итиля славянское название, в дальнейшем распространившееся на всю реку до дельты. Игорь Дубов в своем труде про Волжский торговый путь приводит цитату знаменитого специалиста по средневековой Скандинавии г-жи Мельниковой:
«Скандинавские источники нигде напрямую не упоминают Волгу. <…>
Представляется затруднительным отождествлять его (гидроним "Олкога") с названием Волги или Волхова» [2].
Логично предположить, что если в Скандинавии Волги не знали, то и названия дать не могли. Это можно объяснить лишь тем, что особо значимым для скандинавской экспансии данный регион не являлся. Скандинавский этнический элемент присутствовал в рассматриваемом регионе в незначительном количестве.
Наиболее широко принята сейчас точка зрения, что название «Волга» произошло от общеславянского «влага». Однако район, где возникло название «Волга», то есть нынешняя верхневолжская территория, изобилует влагой. В этом плане ситуация там не менялась кардинально за последнее тысячелетие. Вряд ли в том районе можно как-то выделить из всех других только один водоем, обозвав его «влажным». И.В. Дубов приводит в своей монографии и другие точки зрения на историю возникновения названия «Волга»:
«Происхождение названия "Волга" окончательно не выяснено, однако крупный знаток европейской топонимики А.И. Попов полагает, что происходит оно от формы "волгас", что в северорусских говорах означает низменный берег реки. По мнению Р.А. Агеевой, современное название "Волга" может иметь два объяснения: либо славянское от "влага", "волгалый" – "сырой", "влажный", либо финно-угорское "белая", "светлая"» [3].
А вот назвать реку по названию страны, в направлении которой она течет, вполне логично и закономерно. Здесь же необходимо отметить, что другого славянского названия данной реки не существует, на основании чего становится ясным, что эта река получила свое славянское название уже после возникновения Волжской Булгарии.
Из Волжской Булгарии было чрезвычайно удобно добираться до конечной точки Великого Волжского пути, до Волжской дельты, в которой размещался центр Хазарского каганата. Столица Хазарии Итиль являлся одним из самых главных мест пересечения множества различных торговых путей. Великий Волжский путь являлся по сути лишь одним из целого ряда направлений торговой экспансии Хазарии периода своего расцвета.
«Волжский путь издавна был основной артерией восточнославянской торговли со странами Средней Азии и Кавказом» [4].
Этот грандиозный торговый путь действительно существовал, в противоположность мифическому пути «из варяг в греки», где в направлении от Новгорода-на-Волхове, согласно ПВЛ, на юг и вплоть до Западной Двины не возникло практически ничего.
Литература:
Галкина Е.С. К проблеме локализации народов Восточной Европы на этнической карте географов «школы ал-Джайхани» // Ученые записки Центра арабских исследований Института востоковедения РАН. М., 2003. С. 3–20.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Там же.
Там же.
3.5. Клады арабского серебра
О существовании отдельного, никак не связанного с Поднепровьем торгового пути, прежде всего, свидетельствует археология.
«Рост судоходной и иной торговли начиная с VIII в. сопровождался установлением единой денежно-весовой единицы – исламского дирхема. Вплоть до начала XI в. восточное монетное серебро выполняло функции международной валюты» [1].
Именно по ходу следования верхневолжско-ильменского торгового маршрута найдено основное количество серебряных кладов, обнаруженных в Восточной Европе. Это отмечали многие исследователи. Цветков писал на эту тему следующее:
«В то же время только в Прикамье (на Балтийско-Волжском торговом пути) археологами найдено около 300 византийских монет. Само месторасположение древних новгородских поселений не ориентировано на связи с Днепром. За Руссой к югу (на Днепр) нет крупных поселений, зато к юго-востоку (Балтийско-Волжский торговый путь) выросли Новый Торг и Волок Ламский» [2].
С ним во многом согласна Е.С. Галкина:
«Арабские монеты шли в Восточную Европу VIII – начала IX в. двумя каналами: первый – из Ирана через Каспий на Волгу и далее в Прибалтику – на Готланд, второй – из западных пределов Арабского халифата через Сирию и Закавказье на Дон и Северский Донец, а оттуда – в Юго-Восточную Прибалтику» [3].
Она выделяет два основных маршрута распространения арабской валюты в Северной и Восточной Европе в вышеозначенный период. Однако предпочтение отдается именно волжскому маршруту.
«Как правило, монетные находки из Скандинавии, Финляндии, прибалтийских республик бывшего СССР относятся к восточному потоку, который формировался в Хорасане и Мавераннахре – восточных провинциях мусульманской империи, а попадал на Балтику через Каспий и далее по Волжской магистрали. Петергофский клад образовался из монетного потока, который сформировался в западной части халифата и проходил по "реке Рус". Данный факт позволяет предположить, что жители Подонья участвовали в торговле по Волго-Балтийскому пути и в его северо-западной части» [4].
Вне всякого сомнения, в интересующий нас период, жители региона нижнего Дона и Северского Донца имели хорошо налаженные связи с территориями дельты Волги. Их взаимодействие с Хазарским каганатом имело крайне разносторонний характер, включая военные столкновения и политические союзы. Конечно, жители Приазовья вполне могли воспользоваться Великим Волжским путем для торговли с регионом Балтики. Однако у них на выбор было еще два варианта. Первый из них – это путь вверх по Волге до ее слияния с Окой. Далее же вверх по Оке до волоков на левые притоки Днепра. В дальнейшем чтобы достичь юго-востока Прибалтики по этому пути, необходимо было придерживаться маршрута Припять – Западный Буг – Висла. Но первую часть данного маршрута достаточно просто было заменить на путь через верховья Северского Донца, который вполне заслуженно является одним из кандидатов на название «Русская река» в арабских источниках [5]. С верховьев Северского Донца также имелась возможность относительно простым путем, через волоки, добраться до левых притоков Днепра. Однако, как это ни странно, археология говорит нам, что основным все-таки был путь по Волге.
Если проанализировать всю массу кладов, найденных на территории Восточно-Европейской равнины, которые относятся к интересующему нас времени, возникает картина, прямо противоположная сведениям в ПВЛ. Весь этот регион действительно во многом развивался за счет транзитной торговли. Но торговля в основной своей массе шла не с Византией, а с Персией, Хорезмом и Арабским Востоком, как раз в обход Византии.
«Монетная часть древнерусских кладов IX–X вв. либо целиком состоит из восточных монет, либо содержит значительную долю дирхемов. Относительно небольшое количество милиарисиев и фоллисов найдено в составе кладов, сокрытых в Европейской части России, на Украине, в Белоруссии и Прибалтике в конце IX – первой половине XI в. Золотые греческие монеты встречаются в кладах исключительно редко и только на юге Руси» [6].
А вот уже немонетарное свидетельство того же процесса:
«Еще одним подтверждением связей с Востоком является большое количество бус из горного хрусталя <…> из Средней Азии» [7].
Новгород-на-Волхове совместно с другими поселениями, возникшими на Великом Волжском пути, играл в этом процессе ведущую роль. Киев-на-Днепре явно уступает ему как торговый центр.
«Вообще среди монетных находок в Ладоге и Новгороде преобладает арабское и западноевропейское серебро. Экономическая ориентация Русского Севера на Балтийско-Волжский торговый путь очевидна» [8].
То есть и направление торговли совершенно иное, и эпицентр торговой активности не тот. И эти земли абсолютно не являлись периферией по отношению к Днепровскому региону, каким его пытались представить в ПВЛ. Автор ПВЛ настолько плохо представлял себе реалии Ильменя, что вложил известную фразу в уста Святослава Игоревича, который в ответ на просьбу новгородцев прислать им князя, будто бы заявил, что в такую даль никто не пойдет [9].
Другой вопрос, что в то время, когда будто бы имел место этот диалог, и Киев-на-Днепре и Новгород-на-Волхове только-только стали превращаться в крупные поселения. У нас вообще есть серьезные сомнения, что власть Святослава Игоревича распространялась на ильменских словен. И более того, крайне маловероятно, что этот князь когда-либо интересовался судьбой Новгорода-на-Волхове. Однако одно обстоятельство в ПВЛ описано верно:
– как таковой княжеской власти в Новгороде-на-Волхове не было. Князя приглашали как главу войска для выполнения сугубо охранных задач. Надо полагать, эту систему взаимоотношений с княжеской властью жители Новгорода-на-Волхове принесли с собой со своей прародины в Южной Балтике.
Но, если не следовать канонам, сформулированным в ПВЛ, вырисовывается совершенно иная картина, в которой Великий Волжский путь становится тем стержнем, вокруг которого одновременно формируется несколько государственных образований, а Новгород-на-Волхове – главным центром страны, как это описано в скандинавских сагах [10].
«Первые клады арабского серебра конца VIII – первой трети IX века найдены на Готланде, в Средней Швеции и в устье Невы, в районе Старой Ладоги, на Верхней Волге, а также на пространстве между Западной Двиной и Верхним Днепром. Но основная масса таких находок VIII–IX веков располагается на Балтийско-Волжском отрезке» [11].
Ничего не поделаешь, торговля неизбежно стимулирует развитие производительных сил, приносит новые технологии, перемещает квалифицированные кадры. Достаточно бурное развитие охватило и регионы, находящиеся на некотором отдалении от основной линии торгового маршрута. В этих регионах также появились новые поселенцы, стали активно развиваться ремесла.
«Свидетельством тому служит множество кладов восточных монет VIII–X вв., усеявших берега средней и верхней Волги, Камы, Оки, берега озер Белого, Онежского, Ладожского, Ильменя и берега Финского залива» [12].
Практически каждый район на всем протяжении от Финского залива до волжской дельты стал источником бесценных археологических находок того периода. Чтобы до конца осознать масштаб имевшей здесь место экономической активности, приведем лишь несколько примеров археологических находок вдоль этой мощнейшей торговой артерии:
«… находки кладов куфических монет подтверждают активное использование в период средневековья и второго западного варианта пути Ильмень-Мста-Молога-Волга» [13].
А вот это уже о районе Углича:
«Свидетельством активного участия данного района в дальних связях по Волжскому пути является находка здесь крупного клада куфических монет <…>. Находка клада позволила автору статьи прийти к выводу о существовании на месте Углича в первой половине IX века большого торгового поселения, торговавшего с Булгаром» [14].
Ярославские земли особо богаты всевозможными свидетельствами давно ушедшей эпохи:
«В Ярославском Поволжье обнаружено несколько кладов восточных монет» [15].
И характер находок здесь более разнообразный:
«Ярославское Поволжье существенно отличается от угличского тем, что здесь, кроме кладов куфического серебра, известны крупные торгово-ремесленные поселения и сопровождающие их некрополи, включающие погребения иноземцев и многочисленные привозные изделия» [16].
Необходимо отметить, что серебряные клады встречались не только в землях, заселяемых балтийскими мигрантами, но и в целом на всем протяжении Великого Волжского пути. Надо обратить внимание, что Волжская Булгария, вне зависимости от того факта, что была заселена выходцами с юга, а не с Балтики, развивалась синхронно с Верхневолжскими землями и не менее успешно:
«На территории Булгарии обнаружено 16 кладов куфических монет» [17].
Считаем возможным особо отметить, что разделяем точку зрения, согласно которой освоение Великого Волжского пути начиналось именно с юга. Оттуда торговцы пересекали Каспий и начали подниматься со своими товарами вверх по Волге, постепенно устанавливая связи с все более и более дальними регионами.
«Заметим, что в VIII–X вв. мощный поток монет, главным образом восточных, устремлялся вверх по Волге» [18].
Если торговые связи с жителями берегов Камы были установлены ранее, нежели с обитателями района Верхней Волги, то это однозначно свидетельствует о векторе освоения Великого Волжского пути с юга на север.
«Кама, как левый приток волги, была освоена как водный путь ранее, нежели вся Балтийско–Волжская система» [19].
В общем и целом, Великий Волжский путь связывал регионы, расположенные на побережье Балтийского моря с районом волжской дельты. Вне всяких сомнений также была хорошо развита периферийная торговля вдоль всей протяженности торгового маршрута. Этому имеется масса археологических свидетельств.
«В этом плане находку ральсвикского клада можно назвать самым показательным подтверждением функционирования южно-балтийского пути, как пути, соединявшего, в первую очередь, славян юга Балтики с Хазарией, арабскими купцами и северной Русью. Находку ещё одного "пермского" браслета в Шверинсбурге, немного южнее устья реки Пены, также можно связать с деятельностью рюгенских славян – в 11 веке, которым датируется второе украшение, Адам Бременский упоминал их как население расположенного на Пене города Деммина, бывшего, в свою очередь, одним из звеньев южно-балтийского пути» [20].
В частности, торговцами был хорошо освоен регион реки Камы и окрестностей. Однако особый интерес представляет район другого притока Волги – регион Оки, притом, практически, на всем своем протяжении. Ока превратилась в полноценное ответвление Великого Волжского пути, связывая с ним земли среднего Поднепровья.
«По Волге, Оке, Десне, Днепру проходила водная дорога, связывающая Булгар с Киевом <…> здесь найдено свыше сорока кладов восточного серебра» [21].
С берегов Днепра до истоков Оки жители Киева-на-Днепре добирались через левый приток Днепра реку Десну. Необходимо отметить, что путь по Оке стал активно использоваться несколько позже по сравнению с основной магистралью Великого Волжского пути.
«Приток монет возобновляется в начале X в., когда серебро идет через Волжско-Камскую Болгарию из державы Саманидов в обход Хазарского каганата. Не менее показательно, что тогда же, не ранее первой четверти X в., первые клады дирхемов появляются в самом Киеве: в IX в. Среднее Поднепровье оказывалось вне сферы русской восточной торговли» [22].
То есть регион Киева-на-Днепре не участвовал в восточной торговле до этого времени. Это связано с процессами, непосредственно происходившими в регионе Днепра. Но уже со времен Владимира Святого этот путь функционирует крайне эффективно. Киевские русы простирают свою власть на все земли вдоль побережий Оки вплоть до ее впадения в Волгу. Киевские князья закрепляются в Муроме, строят старую Рязань, Переяславль-Рязанский. Начиная со второй половины X века и в веке XI интенсивность торгового товарооборота на данной магистрали превышает товарооборот с балтийским направлением. Об этом свидетельствует огромное количество кладов серебра.
«На Оке, как известно, обнаружена самая плотная на Руси концентрация кладов куфических монет» [23].
Крупнейшие клады арабского серебра обнаружены именно в Муроме.
«Из Муромской земли происходят крупнейшие клады восточных монет» [24].
Ничего подобного на нижнем Днепре найдено не было. Все вышесказанное свидетельствует о следующем:
– торговые интересы Киева-на-Днепре лежали не в направлении Византии, а в направлении Хазарского каганата;
– нижнее течение Днепра не очень активно использовалось, как торговая артерия;
– экономическая активность, а, значит, и сопровождающие ее социальные процессы активизировались в Днепровском регионе во второй половине X века, что соответствует обнаруженными археологами в Киевской земле «города Владимира» и «города Ярослава» [25]. Однако сомнения в факте присутствия в Киеве-на-Днепре «первых князей», Игоря и его сына Святослава, в результате только укрепляются;
– наиболее вероятным каналом связи между регионами «Киевская Русь» и Новгород-на-Волхове являлся путь по Оке и, далее, Верхней Волге. Именно поэтому земли верхней Волги назывались «Залесьем» (Переславль-Залесский), поскольку прямой дороги не было. Только с появлением сухопутного маршрута Ярославль – Смоленск возникла прямая дорога, которая смогла более надежно связать оба края. Кстати, именно на этом торговом маршруте, в районе переправы через одну из крупных рек, возникло поселение, получившее в дальнейшем название по одноименной реке – Москва.
Профессор И.В. Дубов предполагал, наравне со многими своими коллегами, что основным периодом функционирования Великого Волжского пути являлся промежуток с VIII по X века.
«… все авторы приходят к выводам, на основании которых можно сделать заключение о времени функционирования Волжского пути в VIII–X веках» [26].
Такой вывод был сделан им и разделяющими его мнение учеными на основании изучения кладов арабского серебра в регионе, а также тщательного анализа их содержимого. Аналогичные исследования проводились в Швеции, других прибалтийских странах. Кстати, на Балтике большая часть кладов была обнаружена именно на южном побережье, и только небольшая часть – в Скандинавии.
«Клады арабского серебра IX века известны из Прерова на полуострове Дарс (803 г.) (Kiersnowscy 1964, S. 52, 54), Анклама (811 г.) (Rüchhöft 2010, S. 460, 461), крепости Ругард (815 г.) (Kiersnowscy 1964, S. 52, 58) и торгового центра в Ральсвике (844 г.) – оба на острове Рюген, Гжибово (815 г.) (Kiersnowscy/Kiersnowscy 1959, S. 51) и Карнице (867 г.) (Kiersnowscy/Kiersnowscy 1959, S. 55, 56) – оба неподалёку от Колобжега, Ной-бранденбурга (819 г.) (Kiersnowscy 1964, S. 52, S. 48, 49), Пиннова (864 г.) (Kiersnowscy/Kiersnowscy 1959, S. 81). Ранние клады арабского серебра находят, особенно в устье Одры, сравнительно часто, к примеру, только в 2000-х гг. у слияния Пены и Одры было найдено два клада IX и X вв.» [27].
На основании ряда археологических данных была выдвинута гипотеза о возникновении своеобразного «перерыва» в торговом товарообороте на Великом Волжском пути.
«Таким образом, на всех трех участках Волжского пути фиксируется перерыв в зарытии кладов восточных монет в середине IX столетия, а на двух из них – и первой половине X века» [28].
С нашей точки зрения перерыв в «зарывании кладов», никак не мог свидетельствовать о каком бы то ни было перерыве в самом торговом процессе.
«Около 900 г. происходит географическая переориентация исламской торговли в Восточной Европе. На смену прежним лидерам, Ираку и Ирану, выдвигается государство Саманидов в Средней Азии. Соответственно усиливается приток на территорию Европейской России саманидских дирхемов. Главнейшим транзитным центром исламской торговли с Европейским миром становится Булгар и города Булгарского царства» [29].
Крайне сложно согласиться с выводом о том, что главной причиной смены центра транзитной торговли явилось изменение основного центра эмиссии платежных средств. Если торговый путь уже был проложен, наладилась окружающая инфраструктура, возникли обеспечивающие маршрут производства, то временные рамки его функционирования, а тем более перерывы в деятельности, должны определяться либо крупными геополитическими изменениями, либо возникновением конкурентно более успешных параллельных торговых маршрутов. А такие факторы, как начало эмиссии серебряных монет Багдадскими халифами или кризис в производстве арабского серебра, безусловно, являются определяющими в качестве и количестве зарытых и впоследствии найденных кладов. Но это не может свидетельствовать о прекращении торгового товарооборота. Вспомним так называемый «безденежный период» на Руси. Кроме того, специалисты отмечают в этот период изменения в системе денежного счета.
«На рубеже XI-XII вв. прекращается поступление на север Руси также и западного монетного серебра. Это привело к тому, что и Северная Русь последовала по пути перестройки денежного счета за Южной, в которой недостаток монетного серебра стал ощущаться столетием раньше» [30].
Это лишний раз свидетельствует именно об изменениях, происшедших на Великом Волжском пути, а не прекращении его функционирования. Исчезновение из товарооборота серебряной монеты еще не является признаком остановки самого товарооборота.
«Равным образом и отсутствие кладов не может рассматриваться как достаточное основание для утверждения об отсутствии монетного обращения, тем более – торговли» [31].
На замену серебру в процессе взаиморасчетов вполне могли бы подойти, например, связки меховых шкурок.
«… на внутреннем рынке на смену серебру пришли "ассигнации" – связки вытершихся беличьих шкурок» [32].
Весьма затруднительно для археологов обнаружить клад из меховых шкурок, если даже где-то кто-то его и закопал.
Представляется необходимым отметить тот факт, что само государство Саманидов также являлось транзитным центром, если рассматривать его в плане развития международной торговли. Из него торговые пути пролегали далее, в Китай и государства Индостана. Именно в товарах из этих краев главным образом испытывала нужду Европа. Специи, ткани, драгоценности в основном вывозили из тех мест. Там находились «крайние точки» этого великого товарообмена.
Впрочем, не только «перерыв», но и прекращение размещения кладов серебряных монет в определенный период не может свидетельствовать о прекращении товарооборота по Великому Волжскому пути. С Новгородом-на-Волхове активно торговала «Ганза». А новгородцы, а впоследствии и тверские купцы, продолжали этим же путем ездить на Восток еще очень долгое время.
В Европе же такими «крайними точками» были отнюдь не скандинавские земли, не остров Готланд, и даже не славянские города южной Балтики. Это все были транзитные центры. Экономическим центром Европы того времени являлись Фризское побережье и долина Рейна. Именно там начинался или заканчивался Великий Волжский путь, в зависимости от направления движения. Именно германские и фризские земли вели активный товарообмен с востоком. Южнобалтийские славяне выступили посредниками на первом этапе существования этого торгового маршрута.
«… ситуация прослеживается и по находкам монет в самом Старигарде. В то время как монеты VIII – первой трети X вв. представлены исключительно арабскими чеканками, со второй половины X века здесь встречаются уже западноевропейские монеты» [33].
В дальнейшем набиравшая мощь Германская империя полностью поставила под свой контроль и западный участок великого торгового пути и земли балтийских славян. Часть славян была уничтожена, часть онемечена, а часть ушла на северо-восток Европы, где благодаря их деятельности возникли новые государства.
Литература:
Кирпичников А.Н. Великий волжский путь и международная торговля и этнокультурная интеграция в эпоху раннего средневековья // Современные проблемы археологии России: Сб. науч. тр. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2006. Т. I. 492 с.
Цветков С.Э. Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. М.: Центрполиграф, 2016.
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002.
Там же.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Пушкина Т.А. Гнёздовский археологический комплекс // Т.А. Пушкина, В.В. Мурашёва, Н.В. Ениосова // Русь в IX–XI веках: археологическая панорама / Ин-т археологии РАН / отв. ред. Н.А. Макаров. Москва – Вологда: Древности Севера, 2012. 496 с.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Цветков С.Э. Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава. Центрполиграф, М., 2016.
Повесть временных лет / подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д.С. Лихачева.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Пушкина Т.А. Путь из варяг в греки // postnauka.ru/faq/68394.
Гудзь-Марков А.В. Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. М.: Вече, 2008 г.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Гудзь-Марков А.В. Указ. соч.
Дубов И.В. Указ. соч.
Пауль А. Балтийские славяне: от Рерика до Старигарда. М.: Книжный мир, 2016.
Дубов И.В. Указ. соч.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб., 2006.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
Егоров В.Б. У истоков Руси. Меж варягом и греком. 2010.
Дубов И.В. Указ. соч.
Пауль А. Указ. соч.
Дубов И.В. Указ. соч.
Кирпичников А.Н. Указ. соч.
Назаренко А.В. «Древняя Русь на международных путях» // Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. М.: Языки русской культуры, 2001. 784 с.
Там же.
Там же.
Пауль А. Указ. соч.
3.6. Фризы
Надо обратить особое внимание на тот факт, что с нашей точки зрения у балтийских славян, которые мигрировали на восток, были весьма серьезные предшественники. Наиболее вероятно, что именно они, а не скандинавы, были первыми торговцами на Великом Волжском пути. Ими являлись фризы.
Именно фризы не в меньшей степени, чем франки, создали условия для экономического возрождения Западной Европы после крушения Западной Римской Империи. В отличие от франков фризы не были завоевателями и покорителями окрестных народов, они и не создали своего мощного централизованного государства. По своей сути фризы являлись морским народом, народом торговцев и моряков. Кроме того, в силу некоторых не до конца изученных причин, у фризов были очень хорошо развиты ремесленные производства. Притом, что вместе с развитыми ремеслами они традиционно занимались морской торговлей, большинство их ремесленных производств было ориентировано на экспорт.
«Фризский экспорт, как показали археологи, играл важную роль в торговле таких славянских городов как Волин (Юмна), Колобжег, Ретра, Старгард (Альдейгьюборг северных саг?), Мекленбург (Велиград) и другие. Большие колонии фризских купцов известны в Шлезвиге, в Бирке на озере Меларен, на Готланде, а предметы экспорта, в первую очередь знаменитые фризские кувшины и костяные гребни, находят в Норвегии и Швеции, на Аландских островах, на землях Восточной Прибалтики, в Финляндии (Турку), в Старой Ладоге и на Верхней Волге, т.е. на том Великом восточном пути, который вел купцов из Северной Европы в Хазарию и азиатские страны, и по которому обратно поднимался поток восточного серебра» [1].
Фризский торгово-ремесленный центр Дорестад долгое время на начальном этапе играл ведущую в товарообмене на Великом Волжском пути. Он был крайне удачно расположен, в районе дельты Рейна, невдалеке от побережья Северного моря. Столь удачное положение позволяло контролировать товарооборот и активно участвовать в торговле по всему Рейнланду. Дорестад служил перевалочным пунктом для вывоза товаров из внутренних областей региона. Расцвет города пришелся на 770–830-е годы.
«Важные импульсы экономического развития на Балтику поступали из североморских торговых центров в низовьях Рейна – Мааса – Шельды, фризских ремесленно-торговых поселений Домбург на о. Вальхерен, в устье Шельды, и Дорестад на Рейне. Через Дорестад шла вся рейнская торговля и часть товаров, поступавших из Средиземноморья через Марсель Бургундию в Англию; в VIII – первой половине IX в. это был центр общеевропейского значения» [2].
Судя по археологическим находкам, фризские товары были известны на всем протяжении Великого Волжского пути. Вероятно, и сами фризские купцы освоили весь этот торговый маршрут. Мы считаем, что именно тогда южнобалтийские славяне и перехватили у фризов инициативу в организации восточной торговли.
«Из жизнеописания Ансгария следует, что в Бирке середины IX в. фризы из Дорестада обладали правом поселения, т. е. правом на жилище и земельный участок» [3].
То есть Бирка являлась фризской колонией. В VII–VIII веках за обладание Дорестадом с фризами соперничали набиравшие силу франки. Одно время фризы даже пытались сделать его столицей своего государства. Приблизительно в 719 году состоялось сражение при Дорестаде между франками и фризами, по результатам которого территория вошла в состав Франкского государства Карла Мартелла.
«В 732 г. Карл Мартелл в битве при Пуатье останавливает накатывающуюся на Европу волну арабского завоевания. В 751 г. его сын Пипин Короткий был провозглашён королём и помазан на царство папой, а в 762 г. королём франков стал Карл Великий, получивший в 800 г. в Риме от папы Льва III высший титул императора. В этот же временной промежуток были полностью подчинены фризы, и их торговый город Duurstede/Dorostat, расположенный в низовьях Рейна, стал важнейшим франкским торговым центром и портом – Dorestad. В начале VIII в. возникает важнейшая фризская торговая фактория Хедебю/Хайтабу в южной части Ютландии, на месте короткого волока между максимально сближающимися водными системами Северного и Балтийского морей. На рубеже VIII–IX вв. Хедебю становится крупным поселением на кратчайшем торговом пути от нижнего Рейна, Везера и Эльбы в Балтику и далее вдоль её побережий на восток и север» [4].
С одной стороны, мы видим, что образовалась еще одна фризская колония, вне территории исконного ареала обитания этого народа. С другой стороны, становится ясно, что давление франкской империи на фризов возрастало. Начался исход фризов вдоль торгового пути, на котором их позиции были тогда весомыми. Если франки накатывались на земли фризов с юга, то датчане стали их теснить с северо-востока.
«Фризы были разбиты датчанами при Бравалле, после чего многие из них покинули страну, переселяясь, в частности, и на восток, в славянские земли. Весьма вероятно, что имя князя Бравлина из "Жития Стефана Сурожского" воспроизводит топоним Бравалла (Бравлин принял крещение вскоре после смерти Стефана в 787 г.). Археологически фризский элемент с начала IX в. прослеживается едва ли не по всем балтийским городам» [5].
Народ фризов оказался как бы «между молотом и наковальней». Эта ситуация и стимулировала достаточно активный миграционный процесс.
«… побережье Северного моря, откуда в конце VIII в. ушли на восток фризы, не желавшие мириться с господством захвативших побережье франков» [6].
И если есть свидетельства расселения фризских мигрантов по Балтийскому побережью, то логично предположить, что они не только просто достигали внутриконтинентальных частей Великого Волжского пути, но и мигрировали на постоянное место жительства в эти регионы. Экспансия франкской империи в северном направлении нарастала. Дорестад погиб, а на его место уже стал претендовать один из старейших немецких городов в этом регионе, который возник на бывших фризских землях – Бремен. Он был основан первоначально как епископская резиденция, форпост новой империи на севере самим Карлом Великим.
«Бремен обязан своим развитием голландцам и фризам» [7].
И именно от фризов этот уже германский город перехватил инициативу в торговых делах, став в XIII веке одним из основных членов Ганзейского союза. Чуть позже был основан Гамбург, ставший главным форпостом немцев на севере Европы и главной опорой Ганзы.
И в заключение нашего экскурса, посвященного народу фризов, который, безусловно, имел серьезное влияние на развитие Великого Волжского пути на начальном этапе, хотелось бы обратить внимание на крайне любопытную гипотезу Андрея Никитина:
«… зависимости названия денежных единиц "куна" и "скот" от фризских сопа и scoti, что представляет первоочередной интерес для исследователя» [8].
Ведь «куна» и «скот» — это действительно финансовые термины древней Руси. Могли ли они быть позаимствованы от фризов? – возможно. Если это действительно так, то у нас будет еще одно серьезное доказательство проникновения фризов в глубинные территории Великого Волжского пути задолго до славянского переселения. При этом надо заметить, что если наша гипотеза верна, то фризы являлись такими же вынужденными переселенцами, как и славяне с южной Балтики триста лет спустя. Они тоже стали жертвами германской экспансии, только раньше.
Литература:
Никитин A.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: «АГРАФ», 2001.
Херрман Й. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья. Славяне и скандинавы: пер. с нем.
Там же.
Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI вв. // Труды Государственного Эрмитажа: [Т.] 49: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света: материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009.
Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.
Там же.
Доллинигер Ф. Ганзейский союз. Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода. М, 2020.
Никитин A.Л. Указ. соч.
3.7. Арабы о трех Русиях
Из всей массы достаточно обширных сведений о древнейшем периоде русской истории, которую нам предоставляют арабские источники, наиболее значимыми представляются три момента:
– арабы однозначно различают славян и русов, хотя и отмечают постоянно их взаимосвязь;
– арабам была достаточно хорошо известна некая «Русская река», хотя сведения о Днепре у них весьма скудные, то есть в их понимании «Русская река» – это явно не Днепр;
– арабские источники сообщают о неких «трех Русиях»: Славии, Куявии и Артании.
В литературе можно найти больше сотни гипотез, рассказывающих о том, что подразумевается под этими тремя географическими понятиями, и не меньше идей, связанных с попытками привязать к географической реальности «Русскую реку» [1].
Обобщая сведения из многочисленных восточных источников, можно сказать, что большинство этих авторов выделяют три области или страны, которые они именуют разными, но Русиями. То есть, имеются в виду несколько разных государств, но образованных одним и тем же народом.
Также в произведениях этих авторов достаточно часто упоминается некая «Русская река», по которой жители этих «Русий» добираются до торгов в Волжской Булгарии и Хазарском каганате. Традиционно большинство ученых отдают первенство среди источников, которые располагали сведениями о трех центрах Руси, некоему ал-Балхи (920-е гг.), однако, сложность состоит в том, что его труд не сохранился. Надо отметить, что описанные нами выше географические субъекты в упоминаемых источниках, как правило, достаточно взаимосвязаны.
Ал-Истахри:
«Русов три вида. [Один] вид их – ближайший к Булгару, и царь их располагается в городе, называемом Куйаба, а он – больше, чем Булгар. А вид их самый отдаленный называется Салавийа. А вид их [третий] называется Арсанийа, и царь их располагается в Арса. Люди достигают для торговли Куйабы. Что же касается Арса, то не упоминают, чтобы кто-нибудь входил в нее из чужеземцев, потому что они убивают каждого, кто ступит на их землю из иностранцев. И вот спускаются по воде для торговли и не сообщают ничего о своих делах, и не позволяют никому сопровождать их, и не входят в их страну. Привозят из Арса черных соболей и олово» [2].
Среди значительного количества ученых труд Ал-Истахри признается наиболее классическим источником среди всех восточных авторов, которые сообщают о нескольких «Русиях». Однако при ознакомлении с его текстом необходимо учитывать тот факт, что его труд был основательно дополнен другим выдающимся автором, а именно Ибн-Хаукалем. Он добавил сообщение о торговых связях русов с Хазарией, Волжской Булгарией и Византией. Также работа Ибн-Хаукаля является самым ранним источником, в котором упоминается восточный поход Святослава Игоревича.
«Река Итиль – самая большая по протяженности, и это река русов» [3].
Ибн Хаукаль прямо именует русской рекой Итиль. Из вышесказанного мы можем сделать вывод о том, что арабская географическая школа, основанная Ал-Истахри, рассматривала Волгу, как «Реку русов», и обнаруживала в тогдашней географической реальности три русских государства.
Ибн Хаукаль:
«Русов три вида. [Один] вид их – ближайший к Булгару, а царь их – в городе, называемом Куйаба, и он больше, чем Булгар. А вид самый высокий из них называется С.лавийа, и царь их [живет] в С.ла – городе для них. И вид их [третий] называется ал-Арсанийа, и царь их [располагается] в Арса – городе для них. Люди достигают для торговли Куйабы и ее окрестностей. Что же касается Арса, то я не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал, что входил в нее [когда-либо] чужеземец, потому что они убивают каждого, кто ступит на их землю из иноземцев. И вот они спускаются по воде, торгуют и не сообщают ничего о своих делах и своих товарах, и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. Возят из Арса черных соболей, бурых лисиц, свинец и частично ртуть» [4]. (Перевод Т. М. Калининой по: Ибн Хаукал 1938–1939).
Учитывая факт правки Ибн Хаукалем текста Ал-Истахри, можно с достаточной уверенностью утверждать, что все эти сведения отражают представления арабских географов по состоянию на конец X века, время княжения Владимира.
Ал-Истахри:
«Мед и воск [, которые] привозят от них, – это везут к ним из областей русов и булгар, а также шкурки бобров, которые возят по всему свету. И не бывают они нигде, кроме [тех] рек, что в краях булгар, русов и Куйабы» [5].
К крайне любопытному выводу в результате анализа данных из этих источников пришел виднейший отечественный хазаровед А.П. Новосельцев:
«Вывод, который можно сделать из этого текста, тот, что было время, когда Киев (Куйаба) не рассматривался как город русов» [6].
Можно было бы и согласиться с мнением знаменитого ученого, особенно если конкретизировать тот момент, что у арабов идет речь именно о Киеве-на-Днепре, но все же нам такая постановка вопроса представляется маловероятной. Например, в «Деяниях венгров» речь, безусловно, идет о каком-то другом Киеве, населенном пункте в дунайском регионе с аналогичным названием [7]. С другой стороны, если интерпретировать название «Куйаба» в данной цитате Ибн Хаукаля как название территории, то это Куявия около Вислы.
Дело в том, что Киев-на-Днепре стал представлять собой нечто более крупное, чем три небольших поселка кузнецов на берегу огромной реки рядом с действующей переправой, лишь в X веке. А действительно укрепленный город был построен здесь Владимиром Святым, которому, наиболее вероятно, принадлежит честь переноса в Киев-на-Днепре княжеского стола. Русские летописи являются единственной группой источников, которые упоминают князей до Владимира Святого, имевших стол в Киеве-на-Днепре. Город значительно увеличился при его сыне Ярославе, а вот до Владимира даже княжеский стол особо поставить в этих местах было некуда.
Явно не здесь сидели Игорь с Ольгой, это уже позднейшие вставки ПВЛ во время «домысливания» составителями «Повести» фактов из жизни первых русских князей, которых в изначальной редакции текста о первых русских князьях быть не могло. Неслучайно Константин Порфирогенет пишет лишь о крепости «Самбатас» у которой собираются русы перед переходом в Константинополь [8]. Он однозначно упомянул бы о том факте, что в «Самбатасе» был стол русских князей, если бы нечто подобное имело место быть в его время. Более того, из греческих источников того времени достаточно легко сделать вывод о том, что стол Игоря находился где-то в районе Боспора Киммерийского.
Однако следует указать на явное присутствие русов в районе Киева-на-Днепре никак не позднее самого начала X века. Поход Олега Вещего в эти места однозначно имел место. И та территория, которая впоследствии назовется «Русская земля» или «земли летописных полян», начала формироваться в этом регионе еще в период деятельности этого князя. Другой вопрос, что «Светлый князь Русский» [9], также известный по другим источникам как «Свиет-малик», имел стольный город где-то западнее, но поставил переправу через Днепр под свой грозный контроль и обозначил там восточную границу своей державы.
Суммируя вышесказанное нами, приходится признать, что во времена, когда Киев-на-Днепре еще не играл какой-либо значимой роли, там появились русы, а дальнейший рост этого города непосредственно связан с русской историей. Однако «Куйабу» арабы знали и указывали к ней путь как одной из трех областей русов по «Русской реке». А вот Днепра арабы не знали.
«Из рек, впадающих в Понт, Масуди знает Дон (Танаис) и Дунай, не упоминая о Днепре» [10].
Для арабов Ока – часть «русской реки», приток, который ведет в «Куйабу». Неслучайно именно на берегах Оки найдены крупнейшие клады арабского серебра. Вот еще одно, ставшее практически «классическим» сообщение широко известного источника о Русской реке:
анонимная хроника «Худуд ал-алам»:
«… начинающаяся в стране славян и текущая от нее на восток до пределов русов, соприкасаясь с пределами трех русских шахров – Уртаба, Слава и Куйафийи и пределами хифчак. После этого Русская река меняет направление, течет на юг к пределам печенегов и впадает в Итиль, (т.е. Волгу)» [11].
А это сведения из того же источника про три вида русов:
«Куйа.а – город русов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи. Сла.а – приятный город, и из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар. Артаб – город, где убивают всякого чужестранца и откуда вывозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но, как только отводится рука, они принимают прежнюю форму» [12]. (Перевод А. П. Новосельцева: Новосельцев 2000. С. 304–305).
Можно достаточно легко идентифицировать два из трех названий земель русов на русской реке. «Славию» мы считаем наиболее правильным отнести к землям карпатских русинов. Очень маловероятно, что к тому времени арабские авторы располагали информацией о землях вокруг Новгорода-на-Волхове. Что же касается «Куявии», то наиболее вероятно, что речь идет о землях вокруг Киева-на-Днепре, однако можно допустить, что имеется в виду и польская Куявия, особенно если говорить о диспозиции, имевшей место в IX веке. В обоих этих образованиях мы находим у власти русских князей, рассматривая временной период конца X, начала XI века. Большинство специалистов приняли эти концепции в названиях указанных двух территорий. Хотя, конечно, без маргиналов не обошлось:
«Я давно уверен, что восточные источники просто кричат о том, что эта Kūjābā – не Киев на Днепре, а некое поселение в верхнем Поволжье» [13].
Это высказывание известнейшего деятеля от исторической науки, всеми признанного и глубокоуважаемого «специалиста». До какой степени надо быть идеологизированным, до какой степени надо ставить «норманистический» бред впереди любых фактов, чтобы заявить что-либо подобное.
Однако вернемся к проблемам «Русской реки» и «трех Русий». «Русская река» очень четко совпадает по своей географии с Великим Волжским путем, особенно если учесть некоторые хорошо известные ответвления.
«В X в. Волга превратилась в основную артерию, соединявшую страны Востока и Европейского Севера. Именно тогда она получила у арабских авторов название Нахр-ар-рус (Русская река). "Это название, — полагает А.П. Новосельцев, – закрепилось не потому, что русы обитали на Волге, как иногда считали, а потому, что именно русские суда наиболее часто использовали Волжский путь"» [14].
Именно через Великий Волжский путь арабские торговцы осуществляли общение с «тремя Русиями»
«Окский путь через верховья Сейма соединял Булгар с Киевом» [15].
Да, одно из крупнейших ответвлений Великого Волжского пути – это Ока. Именно на берегах Оки найдены крупнейшие клады арабского серебра. Мы более подробно рассмотрели эти моменты в разделе, специально посвященном серебряным кладам.
Вроде бы пока все соответствует логике. В двух концах Великого Волжского пути находим две из трех Русий, если все же под «Славией» понимать Новгород-на-Волхове. Но как только дело доходит до определения места расположения третьей территории, начинают ломаться копья. В науке выдвинута масса предположений о третьей русской земле, историки предложили несколько десятков теорий, где, по их мнению, могло бы располагаться данное государство. Многочисленные версии локализации Арсы охватывают практически все области Восточной Европы от Урала до Карпат и от Скандинавии до Тамани.
Вот только некоторые из вариантов, предложенные различными исследователями для решения вопроса о местонахождении «Арсы»:
1) Арзамас и эрзя (Френ, д'Оссон, П. Савельев),
2) Рязань (А. Шахматов, Д. Щеглов, А. Монгайт),
3) Пермь (Рено, Д. Хвольсон),
4) Тмутаракань (Л. Мошин, Г. Вернадский, А. Насонов, C. Юшков, В. Пархоменко, Д. Иловайский, В. Мавродин),
5) город в Крыму (А. Соболевский),
6) скандинавский или датский город (Ф. Вестберг),
7) город на Волге в устье Оки (П. Смирнов, Минорский),
8) город Родень (Б. Рыбаков),
9) неопределенное угорское географическое понятие or+tanya – «огражденное местоположение» (А. Красик),
10) остров Рюген (И. Хрбек),
11) Чердынь на Южном Урале (Р. Хеннинг),
12) «Арская земля» русских летописей в Вятке (С. Ухов) или Татарстане (город Арск),
13) Артания – отражение имени антов (Л. Нидерле),
14) Ростов-Белоозеро, Сарское городище (А.П. Новосельцев),
15) Орша (А. Сонич),
16) Смоленск (А. Горский),
17) Гиркания (А. Поляк).
Мы позволим себе не отставать от них и попытаемся сформулировать свою собственную гипотезу о местонахождении «третьей Русии». Естественно, прежде всего, мы попытаемся установить, что нам известно об этом месте из источников. В качестве названия данной страны наиболее часто можно встретить что-то типа «Арса», «Арта», «Арсания» и созвучные конструкции.
«Локализация их по этим ранним источникам давно дана, точнее, ясны два "синфа"-"шахра» – Куйаба (Киев) и Славийа (Новгород). Третий "синф" – Арса (в "Худуд" искаженное Артаб) ищут в разных местах» [16].
Из источников мы знаем, что город Арса являлся центром территории Арсания. Также большинство источников отмечают одну, достаточно редко встречающуюся и очень характерную деталь: в Арсу не мог проникнуть ни один чужеземный купец из-за распространенного там обычая убивать иностранцев. Купцы из Арсы сами доставляли свой товар, пользуясь «Русской рекой», чтобы предложить его на иноземных рынках. А вот еще одно очень любопытное уточнение от Ал-Истахри:
«И русы <…>, их так много, и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума» [17].
Ал-Истахри однозначно говорит о том, что где-то существует русско-византийская граница, граница между Артанией и Византией. Соответственно, необходимо определить на карте территории, где такое пограничье могло бы находиться. Совершенно ясно, что регион вокруг озера Ильмень не мог иметь пограничных земель с Византией ни при каких обстоятельствах. Чисто теоретически Русия с центром в Киеве могла бы иметь такую границу где-то на нижнем Дунае. То же самое можно предположить о владениях «светлых князей» в Карпатах. Но византийские источники ничего подобного не сообщают, нет в них сведений и о какой бы то ни было «дани русам». Здесь представляется необходимым напомнить, что мы ищем землю, принадлежащую русам, но не среди всех тех «Русий», которые выявил профессор Кузьмин [18], а только среди тех, которые имели доступ к Великому Волжскому пути, то есть «Русской реке» арабских источников. Также необходимо учесть то, что это русы из «Арсании» наложили дань на приграничные районы Византии. А если при этом вспомнить, что жители этого столь загадочного места, мягко говоря, не очень хорошо относятся к иностранцам, то мы найдем уникальное место, где реально совпадение всех этих явлений в одном месте. Нам более подробно расскажет об этом свидетельство из византийского источника.
Житие Георгия Амастридского:
«Было нашествие варваров, росов – народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия как в смертоубийстве, они – этот губительный и на деле, и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого, посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу» [19].
У византийцев было достаточно распространено мнение о «таврическом обычае» руси убивать иностранцев. И речь здесь может идти о таврической или азовской Руси. Полное совпадение с «Арсанией», в которой не мог побывать ни один иностранец из-за риска быть убитым. Однако в Тавриде находились многочисленные владения Византии, как в и в ряде районов Приазовья. «Приграничные районы "Рума"» в наличии. Византийские сведения о «росах в Крыму» давно обобщены и хорошо известны [20].
Здесь легко найти и «болотистую землю» с нездоровым климатом. Плавни Кубани и болота Сиваша вполне соответствуют этому определению. Все совпадает, осталось понять, откуда взялось название «Арсания». Недалеко от Тьмутаракани существовал город Арсина, упоминаемый у ал-Хорезми [21]:
Арсина | 68°50" | 50°25" |
Эти сведения могут быть как результатом случайного совпадения, так и свидетельством в пользу нашей гипотезы. А вот еще одно «случайное» совпадение:
«У сицилийского араба аль-Идриси в географическом трактате XII века находим такое описание Тмутаракани: "Матраха [Таматарха, Тмутаракань] – очень древний город. Имя его основателя неизвестно. Он окружен возделанными полями и виноградниками… Этот город – очень населенный и цветущий. Здесь есть эмпорий и ярмарка, куда приходят со всех окружающих земель и даже из отдаленных краев. Шесть больших рек сливают свои воды в реку Русию"» [22].
В основном эти сведения именно из восточных источников. Также имеется много византийских упоминаний приазовской Руси. Но есть и упоминания в других источниках:
«В 1237 году, незадолго перед нашествием татар, через Матрику (Тмутаракань) в Поволжье проезжал монах-доминиканец Юлиан. Монах сообщил, что из Константинополя он и его спутники "прибыли в землю, которая называется Зихия, в город, именуемый Матрика, где князь и народ называют себя христианами, имеющими книги и священников греческих". Юлиан отметил, что у знатных людей "Матрики" (Тмутаракани) существует обычай "в знак знатности оставлять немного волос над левым ухом, обривая всю голову"» [23].
На самом деле, сходство с описанием в греческих источниках князя Святослава и его войска – потрясающее. А еще необходимо отметить, что это же описание вполне подходит под стереотипную внешность запорожских казаков.
«… в первой половине X века существовали устойчивые связи Киева с Таманью и здесь имелись поселения русов. Например, в "Истории" Льва Диакона имеются несколько фрагментов, подтверждающих этот тезис:
1) требование императора Иоанна Цимисхия от русского князя Святослава, чтобы тот "удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору";
2) напоминание Цимисхия Святославу о том, что отец последнего, Игорь, спасся после похода 941 года, уйдя к Киммерийскому Боспору с десятком лодок. Кроме того, в других местах "Истории" содержится намек на то, что родина русов-росов находится на Боспоре Киммерийском» [24].
Византийские источники демонстрируют поразительную осведомленность о русских делах, взаимодействие происходит в той или иной степени постоянно на протяжении IX-X веков. И все это имеет место в то время, когда Киев-на-Днепре, согласно данным археологии, еще является незначительным поселением [25].
«В литературе неоднократно оценивалось сообщение Льва Диакона, отождествлявшего воинов Святослава с потомками тех росов, которые жили у Киммерийского Боспора. Д.Л. Талис вполне оправданно заключал, что "Днепровскую Русь византийские писатели называли тавроскифами и таврами именно потому, что на нее было перенесено название народа, действительно обитавшего в Крыму в VIII–IX вв., т.е. росов". Задача, следовательно, заключается в том чтобы определить: было ли у греческих авторов основание для отождествления приднепровских и крымских росов? Напомним, что последних они должны были знать особенно хорошо после того, как в IX в. возникает росская епархия» [26].
Даже Понт греки начинают именовать «Русским» морем. Здесь необходимо обратить внимание на тот факт, что мы продолжаем называть его так до сих пор. Все дело в том, что термины «красный» и «русский» у византийцев практически совпадали. По одной из гипотез греки и прозвали руссов «красными». Что же до пресловутых составителей ПВЛ, то переводя греческие документы, они перевели название моря как «красное», а не русское. В их прозвании оно стало «чермным», что означало «красным» на современном уже им русском языке. Однако постепенно термин «чермный», как одно из названий оттенка красного цвета, вышел из употребления. И на русском языке этот водоем прозвали «Черным» морем. А из русского это название распространилось во всех современных европейских языках.
Масуди: «В верховьях реки Хазар [есть] устье, соединяющееся с проливом из моря Понт, а оно – море русов» [27].
Как можно видеть, и в арабских источниках этот водоем именовался «русским» морем. Наиболее вероятно, что арабы называли Черное море «русским», усвоив это название от византийцев.
«Любопытно, что Черное море как «Русское» было известно в Европе до 1096 года. А в русско-византийском договоре 944 года имеется особая статья "О Корсунской стране", в которой русы обязуются не пускать племена черных болгар (болгар, живших к северу от Херсонеса у Азовского моря), идущих с севера, со стороны степей, в земли херсонцев. Для этого нужно было обладать западным побережьем Азовского моря, вплоть до северной части Таврии, до перешейка. Только обладая этими сопредельными с Корсунской страной землями, русы могли реально не допускать черных болгар "пакостить" византийским владениям в Крыму. Да и статья договора 911 года, требующая, чтобы русы оказывали помощь потерпевшим кораблекрушение кораблям греков, предполагает, что речь идет о морском побережье, берегах Черного и Азовского морей. Итак, получается, что в X веке параллельно с Киевской существовала особая Тмутараканская Русь» [28].
Можно привести еще массу примеров из источников, подтверждающих существование некоего русского государственного образования в Тавриде и Приазовье.
«Все это свидетельствует о локализации неких русов на Северном Кавказе рядом с аланами, причем западнее их (вспомним, что русы у Низами – соседи абхазов)» [29].
Для чего мы обо всем этом говорим? Только для того, чтобы доказать, что русское государство в Приазовье было достаточно широко известно. Географы «классической школы» (ал-Истахри, Ибн Хаукаль, ал-Мукаддаси) не могли игнорировать знание об этом месте. Они наверняка имели сведения о Приазовской Руси. Но, если они знали Приазовье, а две другие из трех – это Приильменье и Поднепровье, то загадочная «Артания» может быть только Приазовьем. В любом другом случае арабские источники должны были бы назвать большее количество русских земель, чтобы включить в этот перечень хорошо известный им регион Азовского моря. Отдельный вопрос заключается в том, насколько Азовские росы действительно имели непосредственное отношение к «Руси». Эту тему мы специально рассмотрим в последующих главах нашей работы.
Что же касается различных русских государственных образований в Центральной Европе, а также в придунайском регионе, то представляется крайне маловероятным, что арабские авторы имели хоть какое-то представление об этих землях в силу их значительной географической удаленности и отсутствии выхода на «Русскую реку». Хотя отдельные сведения, например, о «Свиет-малике» они нам сообщают [30].
Но почему именно «Артания», «Арта»? Мы склонны приписывать название данной земли обитавшему некогда здесь сарматскому племени аорсов. Из совокупности источников, сообщающих нам о существовании такого народа, наиболее известным является информация Страбона:
«Эти аорсы и сираки являются, видимо, изгнанниками племен, живущих выше, а аорсы обитают севернее сираков. Абеак, царь сираков, выставил 20000 всадников (в то время когда Фарнак владел Боспором), Спадин же, царь аорсов, даже 200000; однако верхние аорсы выставили еще больше, так как они занимают более обширную область, владея почти что большей частью побережья Каспийского моря» [31].
Предки Страбона происходили из региона Боспорского царства. Наследственное гражданство Рима им было присвоено Гнеем Помпеем. Учитывая эти факты, представляется логичным предположить, что этот автор должен был очень неплохо представлять себе реальную обстановку, сложившуюся на родине его предков в то время, когда он писал свой знаменитый труд.
Страна аорсов – «Аорсия», из чего вполне естественно образуется «Арса». Здесь необходимо учесть тот факт, что действительной формы произношения самоназвания этого народа мы не знаем, однако, надо полагать, учитывая другие источники, что Страбон достаточно точно воспроизвел название этого племени. «Арса» легко порождает такую форму, как «Арта», учитывая чередование «с» и «т», как в случае применения греческой буквы «фета», которую в современных западных языках заменяет сочетание «th», что можно произнести и как «т» и как «з». Так что Артания арабских источников, это страна аорсов, которые жили здесь по меньшей мере со времен Страбона. Саму историю народа аорсов мы рассмотрим в отдельном разделе нашего исследования.
Если доверять сообщению Страбона о способности царя аорсов выставить двести тысяч воинов, их общая численность на тот период должна была составлять около миллиона человек, что является весьма значительным количеством населения для своего времени. Народ такого размера не мог бесследно исчезнуть, несмотря ни на какие вторжения иных племен. Да он и не исчезал. А вот его название у разных соседей и в различных источниках менялось, включая знаменитое «тавроскифы» у византийцев [32].
Также необходимо отметить, что регион Приазовья имел достаточно определенный и долгое время известный выход на Волгу. Дело в том, что до волжской дельты из Приазовья было проще всего добраться через «переволоку» в нижнем течении Волги, приблизительно в тех же местах, где ныне пролегает Волго-Донской канал.
«… давали хазарам возможность контролировать торговые пути не только по Волге, но и с Волги (через Переволоку) на Дон, Азовское море, Крым и т.д.» [33].
Примечательно, что земли сарматского племени аорсов, район расселения которых в китайских источниках II в. до н.э. – I в. н.э. назван Яньцай, а затем Аланья – Алания, в дальнейшем в ряде источников стал именоваться «Артой» или «Артанией».
Суммируя вышеизложенное, представляется необходимым заявить следующее:
три Русии, широко известные по арабским источникам это:
– Славия (Русь Карпатская);
– Куявия (Русь Куявия, в дальнейшем – Киевская);
– Артания (Приазовская территория).
Из столицы Хазарского Каганата во все три эти государственных образования было относительно несложно добраться по Волге. Сама же Волга (Итиль) в силу того факта, что для арабов в исследуемый нами период возможность контактов со всеми тремя русскими землями была доступна только через Волгу и ее притоки, получила у арабов название «Русская река». Все три земли русов, известные арабам, лежали на Великом Волжском пути, который сыграл поистине выдающуюся роль в их историческом развитии. Закончить данный раздел представляется правильным цитатой выдающегося хазароведа Анатолия Петровича Новосельцева:
«Посмотрим теперь, именовалась ли в раннее время Славянской рекой Волга. Обычное наименование ее в источниках IX–Х вв. – Атиль. У Ибн Хаукаля и некоторых более поздних писателей Волга называется "нахр ар-Рус", т. е. Русская река. И только ал-Бируни, оригинальный автор начала XI в., называет Волгу Славянской рекой, но это исключение и для XI–XIII вв.» [34].
Библиографические ссылки:
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Там же.
Там же.
Там же.
Там же.
Новосельцев А.П. «Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв.» // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 год: Памяти чл.-корр. РАН А.П. Новосельцева / отв. ред. тома Т.М. Калинина. М.: Восточная литература, 2000.
"Деяния венгров" магистра П., которого называют Анонимом / пер. В.И. Матузовой, вступительная статья и комм. М.К. Юрасова / Текст научной статьи по специальности «История и археология» // Журнал Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2007.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / пер. под. ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева // Древнейшие источники по истории народов СССР. М.: Наука, 1991.
Никитин A.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: «АГРАФ», 2001.
Галкина Е.С. К проблеме локализации народов Восточной Европы на этнической карте географов школы ал-Джайхани // Ученые записки Центра арабских исследований Института востоковедения РАН. М., 2003. С. 3–20.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Там же.
Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа : [Т.] 49: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света // материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже / Государственный Эрмитаж. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб., 2006.
Там же.
Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа.
Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв.
Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Талис Д.Л. Росы в Крыму // Советская археология. 1974. № 3.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Егоров В.Б. У истоков Руси. Меж варягом и греком. 2010.
Королёв А.С. Загадки первых русских князей. М.; Вече, 2002.
Там же.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Кузьмин А.Г. Указ. соч.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Королёв А.С. Указ. соч.
Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002.
«Древняя Русь в свете зарубежных источников» М., 2010.
Страбон. География в 17 книгах.
Талис Д.Л. Указ. соч.
Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа.
Там же.
3.8. Одинвейг
«Интересно и такое, очень раннее, свидетельство о существовании Волжского пути из Балтики к Каспию. Готский историк Иордан в своем сочинении "О происхождении и деяниях готов" так перечисляет подчиненные древним правителем готов, конунгом Германарихом из рода Амалов, племена и народы. Это тиуды (чудь-эстонцы), загадочные инаунксы, васинабронки (весь-вепсы), меренс (меря, обитавшая когда-то в Ростовских землях), морденс (уверен, читатель, вы и сами догадались, но если все же нет – мордва), имнискары (в последней части этого названия видят сходство с названием Йошкар-Олы, так что перед нами древнейшее упоминание марийцев). Затем следует перечень неизвестных ученым племен – тадзанс, атаул (уж не Атиль-Итиль ли, тюркское название Волги, имеется в виду?), навего, бубегены, и, наконец, колды – колхи, грузины. Разумеется, всерьез о такой "империи Германариха" говорить не приходится» [1].
В этой цитате видного российского археолога одного из крупнейших специалистов по Великому Волжскому пути Андрея Евгеньевича Леонтьева, четко обозначен определенный исторический парадокс.
Рассматривая классическое произведение Иордана об истории народа готов, он отметил явно бросающееся в глаза совпадение между частью списка народов, «покоренных Германарихом» и народами, реально проживающими на Великом Волжском пути. Леонтьев в своем труде приводит тот отрывок:
«После того, как король готов, Геберих, отошел от дел человеческих, через некоторое время наследовал королевство Германарих, благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим. Покорил же он племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегонов, колдов". [Иордан, 1960. С. 89]» [2].
То есть Иордан достаточно последовательно в своем изложении истории германского, как он считал, народа, перечислил, входящие, по его мнению, в империю Германариха народности и племена, которые объединяло между собой в реальности только одно – проживание вдоль Великого Волжского пути. Большую часть из названий народностей, перечисленных Иорданом, вполне удалось идентифицировать. В результате возникает парадоксальный вывод о том, что Иордан, или авторы источников, которые были использованы при составлении «Гетики», пользовались неким информационным ресурсом, основанном на вполне реальной информации об этнической ситуации на Великом Волжском пути. Ситуация становится еще более парадоксальной, если принять в расчет, что «Гетика» была написана лет за 150-200 до начала функционирования данного торгового маршрута.
Здесь возможны два решения возникшего ребуса, если принять за аксиому положение Иордана о том, что племена готов родом из Скандинавии. Первый вариант сводится к тому, что у Иордана не вполне точно изложено направление движения готов из Скандинавии в континентальную Европу. Можно предположить, что готы двигались не строго через Балтику на ее южное побережье, а по направлению вдоль будущего Великого Волжского пути. Тогда названия перечисленных Иорданом народов могли отразиться в каких-то хрониках как наименования племен, через земли которых проходили готы в своем стремлении на юг. Ясно, что ни о каком покорении этих племен речи в таком случае идти бы не могло, да и археология не поддерживает такую точку зрения. Тем не менее, продвижение по этому маршруту вполне могло иметь место. Второй вариант еще более парадоксален. Он сводится к тому, что Иордан или кто-то из авторов, чьими трудами он пользовался для создания собственного произведения, включил в изложение истории готов некий «торговый справочник» для купцов. Если так, то отсюда следует, что этот торговый путь существовал уже во времена Иордана.
«… передвижения готов в Восточной Европе происходили значительно западнее бассейна Волги. По мнению Е.Ч. Скржинской, возможным источником Иордана мог быть итинерарий – дорожник, описывавший торговый путь от Балтики на Волгу [Иордан,1960. С. 265-266]. В разных вариантах эта гипотеза рассматривалась многими исследователями [Седов В.В., 1978; Мачинский Д.А., 1984; Лебедев Г.С., 1985; Рыбаков Б.А., 1988], причем реконструируемый маршрут дорожника охватывал более чем тысячекилометровое расстояние от Балтики до Каспия и Северного Причерноморья в III-IV вв. (Д.А. Мачинский) или от Вислы до Колхиды в VI в. (Б.А. Рыбаков)» [3].
Эту точку зрения разделяют многие отечественные исследователи.
«Становится более основательным предположение о существовании древнего торгового пути из Швеции через Приладожье в приуральское Прикамье и Поволжье (Кирпичников, Сарабьянов 2013: 16). Этот путь проходил по Волхову, и окрестности Ладоги постоянно служили станцией на этом пути – базой для остановки экспедиций, ремонта и оснастки судов, приспособления их к морскому плаванию до этого места, что притягивало сюда оседлое население. По мнению некоторых исследователей, этот путь интенсивно функционировал во 2-й половине IV – 1-й половине VI вв. (Мачинский, Кулешов 2004: 67). Мы считаем необходимым более осторожно подходить к конкретизации дат, однако и в этом случае непротиворечиво говорить о VI в., и даже более раннем времени, как о завязке славянской поселенческой жизни в Нижнем Поволховье» [4].
Надо отметить, что тема возникновения Великого Волжского пути весьма популярна. Здесь, как и всюду, где маячит пресловутая «норманская теория», не обошлось без клинических радикалов:
«Реальной целью этих северных походов было установление контроля над "горизонтальным" путём запад – восток, проходящим через Приладожье (thiudosinaunxis) и Верхнее Поволжье (vas, merens, mordens) и далее в Прикамье, т. е. путём "меховой торговли" через земли финно-угорских племён, который, видимо, ещё до готов контролировали свионы центральной Швеции с их великолепным гребным флотом (Мачинский, Кулешов 2004). Путь этот приобрёл особую актуальность с рубежа IV–V вв., когда в Римской империи возникла мода на меха (Шувалов 2004), но существовал и ранее, поскольку ещё Тацит отмечает спрос на "отборные" меха у "отдалённых" от империи (т.е. северо-восточных) германцев (Tac. Germ. XVII), а готская эпическая традиция определённо говорит о существовании этого пути уже в середине IV в.» [5].
В вышеприведенной цитате хотелось бы особенно отметить ссылку на «готскую эпическую традицию». Надо признать, это очень любопытный источник, было прекрасно еще бы выяснить, где можно ознакомиться с первоисточником? Именно так профессиональные историки льют воду на мельницу мифотворчества. Гораздо более реалистичной выглядит точка зрения Д.С. Конькова:
«Если "Гетика" Иордана не имела ничего общего с устной готской традицией, являясь артефактом римской и италийской политической конъюнктуры, то позднейшая средневековая историческая традиция германцев отталкивалась уже от нее в стремлении сформировать свою идентичность» [6].
То есть, господин Коньков предполагает, что некоторые базовые факты германской мифологии сформировались на основании знакомства с работами римских историков. Такое предположение вполне реалистично, с нашей точки зрения, поскольку большинство сведений, составлявших основу германских мифов, были зафиксированы в письменном виде значительно позднее, чем появились труды латинских авторов. То, что труд Иордана является компиляцией, совершенно ясно. Он однозначно составлен из нескольких произведений, помимо труда Кассиодора:
«Характерна деталь, отмеченная еще Т. Моммзеном: значительная часть введения к "Гетике" также является заимствованием, повторяя предисловие Руфина Аквилейского к его латинскому переводу и комментариям произведений Оригена» [7].
К этому еще можно добавить предположение, откуда была заимствована история того народа, который у Иордана можно отождествить непосредственно с готами:
«Собственно готы появляются на страницах "Гетики" не ранее правления Валериана и Галлиена (вторая половина III в.), именно тогда, когда о них упоминают и Иероним, и Евтропий, и Орозий, основные историки конца IV – начала V в.» [8].
По нашему мнению вывод, к которому приходит господин Коньков, представляется совершенно логичным:
«Таким образом, сочинение Иордана/Кассиодора о готах основывается исключительно на античных источниках, более того, источниках, не аутентичных описываемым событиям» [9].
Рукопись текста «Гетики» была впервые обнаружена в Вене в 1442 году итальянским гуманистом Энеа Сильвио Пикколомини. Ее издание «princeps» было выпущено в 1515 году Конрадом Пейтингером. Вокруг имени Энеа Сильвио Пикколомини постоянно циркулируют слухи о различных махинациях и подделках. Именно с ним связывают возможную фальсификацию «Германии» Тацита. Имеется значительная вероятность того, что «Гетика» является всего лишь средневековой подделкой. Это бы легко объяснило тот факт, что труд Иордана состоит из множества отрывков, заимствованных из самых разных источников. Так мог и перечень народов вдоль Великого Волжского пути попасть в «Гетику». Действительно, в «Гетике» смешаны истории нескольких народов. Если под «готами» Иордана понимать какое-то германоязычное племя, особенно имеющее в качестве прародины полуостров Скандинавия, то становится совершенно непонятным, как объяснить невероятное совпадение со сведениями Страбона [10].
«Встав во главе своего народа, гет Буребиста настолько способствовал усилению его духа, вводя всевозможные упражнения, приучая к воздержанию от винопития и повиновению приказам, что в течение нескольких лет создал огромную державу, подчинив гетам большую часть соседних народов. Его стали бояться даже римляне, потому что он, смело перейдя Дунай и ограбив Фракию вплоть до Македонии и Иллирии, опустошил владения кельтов, смешавшихся с фракийцами и иллирийцами, уничтожив полностью кельтские племена таврисков и бойев, сражавшихся под предводительством Критасира» [11].
У Иордана же мы находим следующий отрывок:
«Затем, в царствование у готов Бурвисты, пришел в Готию Дикиней в те времена, когда верховенством в Риме завладел Сулла. Бурвиста принял этого Дикинея и дал ему чуть ли не царскую власть; по его совету готы разорили земли германцев, те самые земли, которые ныне занимают франки» [12].
Бурвиста – вождь готов по Иордану, а Буребиста вождь племени гетов у Страбона. Совершенно ясно, что речь идет в обоих источниках об одном и том же вожде одного и того же народа. И если Страбон рассказывает обо всем хорошо известном племени гетов, то у Иордана это некие племена германцев, готов, по большому счету, ранее нигде не встречавшихся. Ясно, что это однозначное противоречие между источниками. Безусловно, большего доверия заслуживает Страбон, прежде всего в силу фундаментальности своей «Географии» и еще целого ряда факторов. Лидия Павловна Грот предполагает, что Иордан описывал своих современников, которые еще существовали во времена Иордана.
«… при жизни Иордана оставалось ещё готское население, каковое Иордан рассматривал как наследников гетов и, соответственно, как наследников их истории» [13].
Если исчезли, то куда и почему? Да и в целом, зачем рассматривать некое существующее готское население как наследников гетов? Не будет ли более логичным предположить, что во времена Иордана существовали именно геты, с той самой гетской историей с Буребистой, а готы – это какой-то фантом, созданный историками? Если убрать из истории готов сказку об их скандинавском происхождении и перестать их относить к германоязычным племенам, мы получим историю гетов, которые действительно долго жили в Причерноморье на протяжении своей истории и также были раздавлены гуннами и вытеснены в юго-западные области континента.
Целый ряд исследователей связывают знаменитую Черняховскую культуру с жизнедеятельностью народа готов [14]. Однако не менее значительное количество историков с этим не согласны [15]. Черняховская культура, безусловно, была полиэтнична [16]. Но что если вместо ее готского компонента там предположить существование реальных гетов? Ведь вполне вероятно движение гетов на восток из районов постоянного обитания вследствие римского давления. И исчезают вопросы по поводу трех кораблей и невероятной плодовитости готов в южной Прибалтике, где быстро увеличить количество населения не было абсолютно никакой возможности. Реальные геты были и многочисленными и обладали высокой культурой в силу длительного взаимодействия с представителями античной цивилизации. Ну, а в дальнейшем пришли гунны … и далее все хорошо известно.
«Иордан (как и, очевидно, Кассиодор) смешивает историю гетов, скифов и готов, свободно варьируя эти этнонимы и осуществляя их взаимную подмену; тем самым формируется искусственный псевдоисторический конструкт, основанный исключительно на мозаичном сочетании сведений греко-римской историографии» [17].
Однако есть два момента, которые требуют определенных пояснений:
– германские мифы о готах;
– гёты, народность, участвовавшая в формировании шведской нации.
Если в первом случае все более-менее ясно – германские мифы впитали в себя сведения из римских источников, то во втором объяснение наличия гётов в Скандинавии требует отдельного рассмотрения. Если принять версию, согласно которой Иордан не прав, и готы – это те же геты, очень многое встает на свои места. Предположим, что под натиском римлян, который действительно имел место быть, и сомневаться в этом не приходится, значительная часть гетов отошла на восток, в причерноморские территории. Это невозможно сравнить с движением готов через половину Европы, фактически это переселение в соседний регион. Благодаря появлению высокоразвитого народа в этих землях возникает Черняховская культура. Далее появляются племена гуннов, и Черняховской культуре наступает конец. Как это происходило, всем хорошо известно.
«… с момента разгрома императором Траяном дако-гетской державы в конце II в. и последовавшего затем движения готов на восток. Ушли на восток "геты", а через два столетия вернулись "готы"» [18].
Далее приходится сделать еще одно допущение. По нему не все геты ушли на запад и стали так называемыми «готами». Позволим себе предположить, что некоторая часть этого народа в результате разгрома гуннами двинулась на северо-восток, достигнув в своем движении реки Волги. Там потомки гетов создают таинственную «Именьковскую» культуру. На данной территории этот народ какое-то время живет и развивается, налаживает торговые связи, прокладывает торговые маршруты.
Именно носители именьковской культуры получили от истории шанс проложить торговый маршрут вдоль Великого Волжского пути. Почему именно они? А больше было просто некому. Археологи не нашли ни одной другой культуры в Поволжье, которая имела бы соответствующий уровень развития, и существовала бы в тех местах в интересующий нас период.
Вероятно, именно именьковцы проложили путь с Верхней Волги на Балтику. В дальнейшем они должны были оставить места своего проживания в Поволжье под натиском племен с юга. Это могли быть и набиравшие силу хазары и позже появившиеся булгары. В результате, именьковцы осели в Скандинавии. Потомки гетов стали гётами. Движение по Волге имело место, только не с севера на юг, а наоборот. И в заключение нашего гипотетически-фантастического раздела предположим, что именно этот поход из Поволжья в Скандинавию возглавил некто … Один. Священные ясени далеко на севере не растут.
Разумеется, предложенное нами видение событий лишь гипотеза, для доказательства которой необходима отдельная серьезная монография. Мы лишь сделали попытку увязать историю «готов» и народы с Великого Волжского пути в связи с появлением их в «Гетике» Иордана.
В подкрепление нашей позиции считаем целесообразным указать на тот абсолютный факт, что развитие Европы шло все-таки с юга на север, а не наоборот. Также на многие процессы оказало влияние регулярное появление в Европе кочевых племен с востока. Ну а северяне являлись центром мировой культуры только в головах норманистов и шведских националистов [19]. Да и резко возрасти в собственном количестве, чтобы осуществить глобальную экспансию, народы северной Европы не имели ни малейшей возможности.
«Согласно Иордану, готы эмигрировали на двух кораблях, на третьем были гепиды. Следовательно, готов было максимально 200 человек. Трудно представить себе, каково было размножение готов, коли через пять поколений они были в состоянии не только пересечь всю Европу и сохранить независимость, но даже оттереть народы от северного берега Азовского моря, вдоль которого шли нескончаемой волной номады из Азии. Возможность такого размножения математически исключена, не говоря уже о том, что не горсти эмигрантов способны задержать тысячные орды из Азии» [20].
Как мы знаем, заведомо ложные сведения сообщают многие дошедшие до нашего времени источники. Видимо, к этой категории следует отнести и «Гетику» Иордана.
Литература:
Леонтьев А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М.: Геоэко, 1996.
Там же.
Там же.
Кирпичников А. Н., Курбатов А. В. Новые данные о происхождении Ладожского поселения и о появлении славян в Поволховье // Stratum plus. № 5. 2014.
Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа : [Т.] 49: Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света // материалы Международной конференции, состоявшейся 14–18 мая 2007 года в Государственном Эрмитаже / Государственный Эрмитаж. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2009.
Коньков Д.С. «Гетика» Иордана – Готское историческое предание или конъюнктура эпохи: современное состояние изучения проблемы. Статья представлена научной редакцией «История» 2 апреля 2012 г.
Там же.
Там же.
Там же.
Страбон. География в 17 книгах.
Там же.
Иордан. О происхождении и деяниях гетов (Getica) / вступ. cт., пер., коммент. Е.Ч. Скржинской. СПб.: Алетейя, 2000 (1-е изд. 1960). 512 с.
Грот Л.П. Путь норманизма: от фантазии к утопии. Исторический яд готицизма. Варяго-Русский вопрос в историографии. Сборник / ред. В.В. Фомин. М.: Русская панорама, 2010.
Зиньковская И.В. Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья. Издательство «Центр гуманитарных инициатив», 2018.; Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура). СПб., 2005. 576 с.
Брайчевский М.Ю. «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного // Земли Южной Руси в IX-XIV вв. (История и археология). Киев, 1985.; Варяго-Русский вопрос в историографии. Сборник / ред. В.В. Фомин. М.: Русская панорама, 2010.
Алексеева Т.И. Глава XVII. Этногенез и этническая история восточных славян // Восточные славяне. Антропология и этническая история. М.: Научный мир, 2002.; Буданова В.П. Готы в эпоху Великого переселения народов. М.: Наука, 1990.
Коньков Д.С. Указ. соч.
Лесной С.Я. Откуда ты, Русь? М, 2013.
Грот Л.П. Призвание варягов. Норманны, которых не было. М. Алгоритм, 2013.
Лесной С.Я. Указ. соч.
3.9. Конец пути
«Спустя два поколения после кризиса волжской торговли эпоха викингов в Европе, можно сказать, практически прекратилась, началась феодализация Скандинавии. Северное и Балтийское моря стали относительно безопасными для торговли, в результате чего с XII в. начинает формироваться Ганза» [1].
Мы только отчасти согласны с автором вышеизложенного утверждения в силу того, что автор явно путает причину и следствие. Главное, что произошло на Балтике – это началась мощная и хорошо организованная, а также планомерная экспансия немцев в данный регион. Именно они вытеснили и датчан и шведов, в результате чего эпоха викингов прекратилась. И, соответственно, в Скандинавии начались социальные изменения.
«Начиная со второй половины XII в. торговля конкурентов Германии в Северной Европе – скандинавов, русских, фризов и фламандцев – приходила в упадок» [2].
Именно Ганза взяла под плотный контроль западную часть Великого Волжского пути, которая проходила по Балтийскому морю.
«Ее зарождение отмечено основанием на вендской территории около 1159 г. города Любека, западноевропейских ворот на Восток» [3].
Формально годом основания Ганзы считается 1241 год. Именно тогда был образован Союз германских городов Любека и Гамбурга. К 1367 году он превратился в глобальный торговый союз, включавший в себя около 130 городов. К началу XV века Ганза объединяла около 160 городов. Данный торговый союз создал фактическую торговую монополию на севере Европы. Новгород-на-Волхове являлся активным членом ганзейского союза, благодаря чему торговля по Великому Волжскому пути продолжала поддерживаться до XVI столетия включительно.
Однако в целом в русской истории Ганза сыграла глубоко отрицательную роль. Дело в том, что этот торговый союз в своей деятельности опирался на рыцарские ордена, которые осуществляли всестороннюю экспансию на восточном побережье Балтики. Ганза не просто была их спонсором, она направляла агрессию с целью развития системы своих опорных пунктов.
Именно так пришло к катастрофе Полоцкое княжество, Новгородская и Псковская земли неоднократно подвергались вторжениям. Русы лишились свих сфер влияния в восточной Прибалтике практически повсеместно. Сама по себе Балтийская Русь прекратила существование. Значительное количество русского населения Прибалтики двинулось на восток. В районе между Неманом и Вислой большинство русов стали пруссаками (не путать с пруссами) или поляками. Даже предок Романовых был эмигрантом из Балтийской Руси. Но это уже отдельная тема, которой мы коснемся подробно в отдельной части нашего исследования.
Во времена, когда Ганзейский союз уже начал клониться к упадку, но еще функционировал, была предпринята попытка возродить торговлю на Великом Волжском пути. Притом, все сделано было с размахом и весьма основательно. На этот раз в игру вступило королевство Англия. Англичане пытались тогда проложить свои пути к богатым азиатским рынкам, намереваясь конкурировать с Испанией и Португалией. У них возникла идея найти проход в Тихий океан через север.
«В середине XVI в. было положено начало регулярным торговым сношениям Московского государства с Англией. Само появление англичан у берегов Белого моря было обусловлено их соперничеством с испанцами и португальцами и стремлением к открытию новых стран и новых торговых путей в Индию и Китай. Убедившись к середине XVI в., что пройти в Тихий океан, огибая Америку с севера, невозможно, они попытались проникнуть в южноазиатские страны северо-восточным морским путем. С этой целью в мае 1553 г. из Темзы отправилась экспедиция Уиллоуби – Ченслера (Ченслора). Она закончилась неудачно: два корабля из трех, направленных на поиски северо-восточного прохода в Тихий океан, были затерты в арктических льдах у лапландского берега. Однако третий корабль – "Эдуард Благое Предприятие" – в августе 1553 г., достигнув Корельского устья Северной Двины, причалил вблизи монастыря св. Николая. Так состоялось "открытие" англичанами на северо-восточном краю Европы страны Московии» [4].
Московское государство в это время как раз набирало силу. Шли успешные военные действия в Поволжье. В 1552 году пало Казанское ханство, в 1556 началось покорение Астраханского. Все нижнее Поволжье оказалось во власти Москвы. Это большая часть бывшего Великого Волжского пути, товарооборот по которому еще осуществлялся.
«К 70-80-м годам XV века относится падение независимости Новгорода и Твери. Однако Волжский путь даже в тех размерах, каковым он был в эпоху раннего средневековья, пока еще не восстановлен. На севере выход из него на Балтику был в руках шведов, а на юге его перекрывали наследники Золотой Орды – Казанское и Астраханское ханства. Лишь в итоге Северной войны в эпоху Петра I России удалось восстановить свои владения и получить доступ к Балтийскому морю. Задача по выходу на Каспий была решена раньше – в середине XVI века в период царствования Ивана IV Грозного пали оба ханства» [5].
Выход на Балтику удерживался шведами и Ливонским орденом. Орден пропускал ганзейских купцов в Новгород-на-Волхове через контролируемые им территории. Англичане решили пойти своим путем. Они попытались наладить торговлю с Москвой через Белое море. Судя по их стратегическим замыслам, через Московское государство они надеялись проложить надежный путь на Каспий, с тем чтобы далее достигнуть Индии. Кроме того, англичане были неплохо осведомлены о торговой активности Ганзы в Новгороде-на-Волхове. Также посланники Альбиона предприняли серьезные шаги к устранению любой конкуренции.
«Уже в самом начале своей деятельности в России Московская компания ставила своих агентов в известность о намерении монополизировать торговлю России с Западом, добиваясь, "чтобы они предлагали русским по возможности выгодную цену за их товары, чтобы эти купцы охотнее везли свои товары в Вологду к англичанам, чем в Новгород к купцам ганзейским"» [6].
Так возник Беломорский торговый путь, главным торговым городом на котором стала Вологда. На начальном этапе существования этого торгового маршрута именно в Вологде находились склады с товарами, осуществлялась перевалка товара для доставки по сухопутной части Беломорского пути в Москву и другие города центральной части государства.
«После Архангельска важнейшим центром северной торговли была Вологда. Именно отсюда начинался Беломорский торговый путь, который вел по рекам Сухоне и Северной Двине в Холмогоры, а затем в Архангельск (к этому водному пути также тяготели Великий Устюг, Тотьма, Сольвычегодск, Яренск и Усть-Сысольск)» [7].
Беломорский торговый путь так и не стал новой частью Великого Волжского пути, хотя такие перспективы вполне могли осуществиться. Во многом английским планам не суждено было реализоваться из-за бескомпромиссной позиции Ивана IV Грозного. Вследствие не слишком успешных политических переговоров с Английским королевством царь значительно ограничил быстро разраставшиеся аппетиты английского купечества.
«… их торговля ограничивалась собственно русскими городами; поездки в Казань и Астрахань допускались лишь с разрешения царя (таким образом, персидская торговля ставилась под вопрос); торговля разрешалась с уплатой таможенных пошлин, хотя и в половинном размере против других иностранцев и русских торговых людей» [8].
В 1558 году на английский престол взошла королева Елизавета, которая продолжила курс на сближение с Московским государством. Елизавета стремилась к тому, чтобы обеспечить английскую монополию на торговлю с русскими. Иван IV Грозный не пошел на это и отказался перекрывать торговцам из других стран доступ к русским торговым путям.
В целом эта политика Англии вылилась в пресловутый проект 1612 года, согласно которому планировалось колонизировать ту часть Московского государства, которая располагалась вокруг Беломорского и Великого Волжского торговых путей. Однако этим планам было совершенно не суждено было сбыться, но это уже совсем другая история.
Однако в итоге Московское государство смогло извлечь для себя пользу из сложившейся ситуации. Как и всегда, образование нового торгового маршрута дало импульс к государственному развитию. Московское государство придвинулось к Белому морю, а 1584 году рядом с устьем Северной Двины был основан Архангельск. Началось освоение «северов».
При анализе завоевательной политики Ивана IV Грозного однозначно напрашивается вывод, что своими действиями он явно пытался восстановить Великий Волжский путь. Он поставил под контроль все Поволжье и отчаянно пытался задолго до Петра «прорубить окно в Европу». Увы, несмотря на длительность ливонских войн, он так и не смог вернуть Русь на Балтику. Тем не менее, Ливонский орден прекратил свое существование, его земли разделили Польша и Швеция.
Петр Первый в длительной войне отвоевал большую часть земель бывшего Ливонского ордена уже у шведов. Его деятельность была направлена прежде всего на активизацию купеческой деятельности в Русском государстве. Торговой активности этот государь уделял первостепенное внимание. Все знают, что Петр «прорубил окно в Европу». Гораздо менее известны плоды деятельности этого государя на Каспии. Эту войну царь начал через год после полного окончания Северной войны. Военные действия велись с 29 июня 1722 года по 23 сентября 1723 года. Петр однозначно намеревался расширить влияние Российской Империи и восстановить торговый путь из Азии и Индии в страны Европы, то есть Великий Волжский путь. Но все эти территории, которые получила Россия, были утрачены уже в 1735 году. Конечно, огромную роль в этом сыграла смерть Петра Великого. Но было еще одно немаловажное обстоятельство: в эти времена Великий Волжский путь восстановить не было никакой возможности. Он оказывался нерентабельным по определению. К XVIII веку морские перевозки вокруг Азии настолько упростились, что никакой внутриконтинентальный торговый маршрут не был способен конкурировать с морем. Понимал ли это Петр? Видимо это так и останется вопросом.
Основным результатом невероятной торгово-экономической активности Великого Волжского пути в период расцвета стало образование на территориях, располагавшихся вокруг маршрута, по которому проходил Великий Волжский путь, четырех государственных образований: «Ильменское государство», «Владимирское государство», Волжская Булгария и Хазарский Каганат. Два из перечисленных в последствии стали славяноязычными.
«Б.Н. Заходер <…> утверждает, что Волжский путь имел основополагающее значение для древнерусской торговли еще задолго до того, как собственно вся Волга вошла в состав Русского государства» [9].
Со временем территории всех этих четырех государств были подчинены одному единственному государству.
«С 1300 г. в течение чуть более полутора столетий вокруг Москвы объединяется целый ряд княжеств, входивших ранее во Владимиро-Суздальскую землю и располагавшихся по Волжской водной системе» [10].
Глобальная необходимость в данном торговом маршруте отпала в связи с открытием португальцами в конце XV века морского пути в азиатские страны. В дальнейшем Великий Волжский путь продолжил свое существование как важнейшая внутригосударственная торгово-транспортная артерия Русского государства.
Литература:
Попов Г.Г. Древняя Русь и Волжской торговый путь в экономике викингов // Историко-экономические исследования. Том 11. 2010. №. 1. С. 141–158.
Доллинигер Ф. Ганзейский союз. Торговая империя Средневековья от Лондона и Брюгге до Пскова и Новгорода. М, 2020.
Там же.
Шумилов М.М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития (IX–XVII вв.). СПб, 2006.
Дубов И.В. Великий Волжский путь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 256 с.
Шумилов М.М. Указ. соч.
Там же.
Там же.
Дубов И.В. Указ. соч.
Там же.
«Закония» в соц. сетях